Ёлке для отдыха требуется целый год. Она просыпается после годовой спячки, когда мама достаёт её с антресолей. Мама протирает её пенной губкой, брызгает лимонной водой и, осматривая со всех сторон, спрашивает:
— Как спалось тебе, красавица? Что снилось тебе, милая?
Ёлка вздрагивает от этих слов, вспоминая истории, свидетелем которых ей приходилось быть…
— Наточка, солнце моё, я должен сказать тебе кое-что, — произнёс Сергей, накручивая на ветку петельку от стеклянного шара, — меня в командировку отправляют.
Произнося это, Сергей стоял на коленях перед ёлкой, привязывая очередной шар и пытаясь не смотреть в сторону жены.
— Я так и знала, — расстроенная Наташа, обхватив одной рукой большой живот, а другой поддерживая спину, прогнулась назад, и с навернувшимися на глаза слезами продолжила, — Ты хочешь сказать, что не успеешь вернуться до тридцать первого?
— Наталюшка, это же конец года, у нас как всегда аврал. Машины не успеем перегнать до тридцатого, и премию не получим. Там надо быть тридцатого. И – сразу назад.
— Что ты делаешь? Ну, что ты делаешь?- всплеснула руками расстроенная Наташа, — Разве можно стеклянные шары вывешивать на нижний ряд? Если Эля разобьёт, да ещё и в рот затолкает… — Наташа присела на краешек стула и отвернулась к окну, теребя рукой тюлевую занавеску.
— Нат…ну, не переживай…да, успею я…
— А если мне в это время приспичит рожать?
— До срока ведь ещё пять недель… — Сергей отвязал шар и сел перед ёлкой.
— Ладно уж…Когда выезжать-то?
— Натальюшка, вот…ты у меня самая хорошая…Самая-самая! Я обязательно успею тридцать первого…Сегодня наша колонна выезжает. И через три дня — как штык, — Сергей прошаркал на коленях к Наташе и уткнулся в подол.
— Давай, наряжай уже. Скоро Эля проснётся.
За стеной послышалось хныканье. Наташа вразвалку ушла в другую комнату, откуда стали доноситься улюлюканья и прибаутки:
— Потягуши-потягушечки, от носочков до макушечки… А у нас сегодня радость – к нам в гости пришла нарядная, красивая ёлочка…
— Йоочка… – послышался детский голос, — Йоочка… – Эля повторила мамины интонации.
Сергей уже развесил скромный набор игрушек: на нижнем ряду – картонные снеговички, груши, Чиполлино, Синьор-Помидор. Ёлку охраняли большие ватно-бумажные Дед Мороз и Снегурка. На ветках повыше покачивались стеклянные шары, колокольчики, сосульки и фонарики. Металлической прищепкой крепились к верхним ёлочным этажам – Снеговик, Ангелочек, Космонавт и Одноногий солдатик. На ветки в несколько рядов улеглись разноцветные бусы. Венчала ёлку звезда. Игрушкам этим исполнилась уйма лет. Их хранили в фанерном ящике, перекладывая слоями ваты, таблетками нафталина и мандаринными корками. Каждый год хотя бы одна игрушка ломалась. Осколки толкли в фарфоровой ступе и посыпали ими бумажные звёзды, обмазанные клеем из гранёного пузатого флакона. Когда под Новый год доставали загадочный ящик с игрушками – комнатный воздух смешивался с запахами почти векового таинства.
Из радио тихонечко доносилось:
— Снег кружится, летает, летает, и позёмкою кружа….
— «Пламя» поёт, хорошо поют… Заметает зима, заметает…А вот ёлку пришлось в этом году первый раз ставить не настоящую, — вторя песне, проговорил Сергей.
— Кто это у нас проснулся? – Сергей обернулся и потянул руки к дочке-двухлетке, которая неуверенными шагами подошла к порогу и замерла в нерешительности.
— Эля, это ёлка! – сказал папа.
— Ёлка, это Эля! – улыбаясь, почти пропела мама… — Ёлка нарядная, видишь какое у неё платьице. Оно блестит, сверкает игрушками. А гирлянду мы зажжем, когда придёт время праздника.
— Я приеду и привезу праздник, — торжественно произнёс Сергей…
В ночь с тридцатого на тридцать первое Наташа проснулась от тревожного сна. Эля мерно посапывала. Наташа подошла к ёлке:
— Стоишь, праздника ждёшь…А у меня, кажется, схватки начались. Делать-то что? Рано ведь ещё…И Серёжа не приехал…Ой… — Наташа как-то неестественно согнулась, прижав ладонью низ живота и зажмурила глаза.
Облокотившись о стену, она нащупала ёлочную розетку и включила гирлянду.
Ёлка засверкала бегущими огоньками, будто заулыбалась.
— Красииивая…Делать-то что….
Глубоко вдохнув, Наташа замерла и затем медленно начала выдувать воздух. На ёлке закачались шарики. Наташа маленькими шагами стала передвигаться вдоль стены. Достала из шкафа чистое бельё и приготовленный пакет для больницы. Боль снова исказила её лицо. Вещи повалились из рук.
— Что же делать? – она смотрела на ёлку, будто силясь от неё услышать ответ. — До ближайшей телефонной будки не дойду, да и до соседнего дома по снегу не доплетусь…Ойёёёй, — простонала Наташа и повалилась на пол.
Очнувшись, она подползла поближе к ёлке. Встать не получалось. Резкая боль отозвалась стоном и снова потерей сознания. Всё это повторилось несколько раз. Через тюль еле заметно начал просвечивать рассвет. Совсем обессилевшая, закусывая губы, Наташа стала сжимать живот, и вдруг что-то лопнуло, прорвалось. Почувствовалась лёгкость. Потом весь организм сжался на вдохе, и с толчком живот резко опустился…
— Уаааааа – запели стены, кружась перед Наташиными глазами.
Приподнимаясь на локтях, Наташа увидела маленький съёжившийся комочек:
— Девочка…дочка… — простонала Наташа и снова потеряла сознание…
Щёлкнул ключ в двери. Сергей тихо поставил на пол сумку с торчащими из неё разноцветными кульками. Посмотрел из проёма коридора в комнату и как-то тревожно прошептал:
— Ёлка зажглась!…
Ёлка сверкала яркими огнями, качая бегущие отблески то в одну, то в другую сторону. Подростки – Эля и Маша – только что закончили наряжать её.
— Мама, а ты расскажешь ещё раз историю, как я родилась? – Маша поправила на ёлке стеклянного Ангелочка.
— Да сколько ж можно? Каждый год одно и то же…
А ёлка будто улыбалась бегущими огнями – она была первым свидетелем той самой истории.