Мулета для скрипки

МУЛЕТА ДЛЯ СКРИПКИ

 

1.

В халате, домашних тапочках, с мусорным пакетом в руках, Кира Степановна вышла на лестничную площадку. Она ловко, придерживая дверь коленом, свободной рукой повернула ключ в замке, следом же, ладонью, протёрла номер на двери. Из соседней квартиры раздавались звуки скрипичных пассажей.

— Ой, сил моих нету! Когда же это кончится! – глянув на соседскую дверь, Кира Степановна грузной походкой стала спускаться по лестнице.

— Здраcте, здрасте, — поздоровалась она с соседками, расположившимися на лавочке у подъезда.

— Привет, Кирочка, чё смурна/я?- поприветствовала одна.

— Опять, слышь, Гундошкины гундосят? – рассмеялась другая.

— Ой, девки, сил нету – это ж сколько можно пилить и пилить эту деревяшку?! Вот наделил меня бог соседями. Как они в семествтором заехали сюда, так у меня жизнь кончилась.

— Ну, а чё – пожаловаться никуда нельзя?

— А куда? Да и раньше-то думала – интеллигентные люди, никак артист – раз в оркестре играет. А как дочка на скрипку пошла – началось. Одно и тож, одно и тож – с утра до вечера, с утра до вечера. Я уж и бируши купила… а ежли кто позвонит, а я не слышу…

— Ну, Клавдия-то, вроде баба разговористая – чё говорит-то?

— А чё Клавдия? Она мужу и дочери не враг. Вчерась она вон мне пальто начала шить. Говорит, в благодарность соседскую.

— Ну, повезло тебе, Кирочка, шьёт-то Клавка будь-будь!

— Хоть такая компенсация. Да когда билеты в филармонию перепадут – но чего мне там делать-то? Я и так ихней музыкой сыта.

— Слушай, а второго дня не ты ли у филармонии билеты продавала? Мои мимо проходили, так говорят, тебя с билетами видели…

— Да нет! Обшиблись…Ладно, пойду я, мусор выкину – разомнусь хоть немного…

Кира Степановна удалилась вглубь двора, а соседки ещё продолжали судачить:

— И хитрюща эта Кирка! Она своего не упустит, — произнесла полушепотом первая.

— В соседях у меня соклассница Гундошкиной Инки – так они с подружками в подъезде обсуждали, будто Инка эта как недоразвитая, дуб дубом, — она постучала о лавочку кулаком, только вот и знает, что на скрипице скрипеть.

— Ну, так уж лучше на скрипице, чем в подворотне ширяться да водку хлестать. Твой-то внучок давно завязал?

— А ну, тебя! И поговорить с тобой о хорошем нельзя! Пойду я – засиделась…

Соседки разбрелись по разным подъездам.

Возвращаясь, Кира Степановна присела на лавочку:

— Разбежались чего-то мои соседки…Здравствуйте, Евстафий Иванович, — обратилась она к подходящему к подъезду невысокому седовласому мужчине лет шестидесяти, — ваша Инночка-то сегодня с утра занимается – вот умница!

Евстафий Иванович галантно поклонился, перекинул футляр инструмента из одной руки в другую и зашёл в подъезд.

 

2.

Когда Клавдия родила долгожданного ребёнка, Евстафий Иванович вначале расстроился, что это не сын. Угроза шла для всего рода скрипачей Гундошкиных. Но потом решил – дочь непременно должна стать скрипачкой. И в честь известной скрипичной дивы назвал её Ванессой. Супруге имя не нравилось, и она звала дочку то Инной, то Ниной, а как рассердится — Инессой.

Сам Евстафий Иванович был уверен, что традиции семьи – это главное. Его прадед был известный скрипач, его дед был скрипач, его отец был скрипач. Служба в филармоническом оркестре для скрипача-альтиста Евстафия Гундошкина, скорее, была вынужденной – для записи в трудовой книжке. Хотя и поговаривали, что книжки уже отменили – главное, чтобы контракт был. Евстафий Иванович с куда большим удовольствием во внерабочее время, в тайне от сослуживцев, вязал носки, свитера и даже женские платья. Со своей Клавой он и познакомился благодаря своему увлечению. Клавдия всю жизнь проработала по заказам на дому, шила одежду для состоятельных дам. Доходу на житьё-бытьё хватало. А как Инна пошла в школу – расходы увеличились, но Евстафий Иванович говорил дочери:

— Мы – потомки самого Гундошкина! Он ещё при Екатерине Второй был камермузыкантом! Ты, дочка, обязана стать великой скрипачкой, чтобы род Гундошкиных не прервался. Ты учись, дочка, учись, мне для тебя ничего не жалко. Вот я скрипку тебе дорогую купил – из красного дерева… Это, конечно, не Вийом… Но хорошая скрипка – примавера…чтоб её… Через полгода закончишь школу, поступишь в консерваторию, а я всё сделаю, чтобы ты там училась. Ты будешь знаменитой!

Каждый день по нескольку часов Инна распиливала струны смычком и, надо сказать, техникой игры владела хорошо. Она и сама уже верила, что не за горами то будущее, когда ей — стоящей на сцене в развевающихся одеждах — будет рукоплескать огромный зал. Не такой зал, как в филармонии у папы, где она ещё ребёнком, облазила все углы кулис, а настоящий – большой зал.

В классе Инна больше отмалчивалась, да и точные науки у неё в голове никак не умещались – не могла она понять, что такое косинус, что такое переменный ток. Да и зачем ей было забивать голову ненужными предметами, если впереди её ждала слава сцены. Из-за замкнутости и молчаливости Инну чаще звали Инка, а порой приставляли обидное слово – гундоша.

— Чё встала посередине, — прикрикнула на неё одноклассница Виолетта, проходя между партами и демонстративно задевая Инну плечом, и уже с улыбкой, обращаясь ко всем, — Девки, привет! Привет, поци! Ну, чё, кто домашку не сделал – могу дать списать.

Виолетта Быкова – красивая, рыжеволосая умница, лидер класса. В городе все знали Быковых. Отец Виолы руководил отделом культуры города. Виолетту постоянно ставили в пример – она и культмассовые походы на концерты организовывала, и хорошо училась.

 

3.

Перед уроками или на переменах Инна старалась не попадаться лишний раз на глаза одноклассникам. Она знала, что если что-то гадкое произойдёт в классе, то это непременно будет с ней. А зачинщиком всех дел была Виолетта. Она, то как будто невзначай могла уронить учебник или тетради Инны, лежащие ровной стопочкой на краю стола, то придумывала всяческие каверзы, без которых не обходился ни один день. Виолетта сидела позади Инны, за следующей партой.

— Фу! В чём у меня стол вымазан?! – брезгливо отпрянула от парты Виолетта, — Ширик, — обратилась она к однокласснику, стоящему рядом с доской, — Кинь мне тряпку.

Тряпка долетела до Виолетты, потом как бы невзначай оказавшись на спине у Инны. Поднялся гогот, смех, который мог перерасти во что угодно, если бы Инна не выскочила из класса.

— Ой, не знаю-не знаю, как можно вообще быть такой ту… — Виолетта не договорила, но и так всем было понятно о ком это, — Нет, ну прилижется вечно…Ещё эти дурацкие круглые очки…

Виолетта увидела зашедшего в класс Альбера и тут же, изменившись в лице, начала кокетничать с подружками на другую тему:

— Это такой сногсшибательный фильм, просто отпад…

— Ты о каком фильме говоришь? – удивлённо вздёрнула брови одна из подружек.

— Да, «Матадор»! Там такие зигзаги! Такие страсти…, — Альбер в это время уже поравнялся с одноклассницами и кивком поприветствовал их.

Альбер – красавчик класса, сын бизнесмена Мади Закиевича Таймасова. Спонсорская помощь классу и школе, весомые финансовые вливания – это всё шло от Таймасовых.

В класс вошли ещё одноклассники. Раскидав сумки по столам, все болтали друг с другом, коротая время до прихода учителя. Альбер как будто невзначай уронил связку с ключами.

— Алик, — обратилась к нему Виолетта, — У тебя новый брелок?

— Да, это предки подарили машину, — как бы промежду прочим вальяжно произнёс Альбер, хитро пробежав глазами по лицам соклассников.

— Ух, ты!

— Вот это да!!

— Машину?! А какую?

— Да, крузак восьмидесятый, — Альбер показал на окно, — Можете посмотреть – её видно, там — серебристая…

Все на мгновение уставились в оконный проём, прилипнув к подоконникам, и, выражая неподдельный восторг, продолжили восхищаться – кто машиной, кто жестом родичей, кто ещё чем-то своим. Виолетта стрельнула глазами по лицу Альбера:

— А когда ты успел права получить? Тебе ведь ещё нет восемнадцати…

— Отец уже договорился, чтобы я сдал на права, но зачем это, если у папы есть друзья… Его лучший друг – директор автошколы. Он мне просто подарил права… — Альбер расправил плечи и вздёрнул голову, как будто вытягиваясь в стойку тореадора.

— Слушай, Алик! – залебезила Виолетта, — А нельзя ли и мне так же…ну, с правами?

— А что мне за это будет? – хитро сощурил глаза Альбер.

В класс тихо вошла Инна, а следом за ней и учительница истории:

— Ребята, рассаживайтесь на места, дежурные, почему доска не готова?

На уроке вяло тянулись ответы по домашнему заданию. Виолетта перебросила записку Альберу:

«У меня есть одна идейка! Довезёшь меня до дома – поболтаем».

После уроков все столпились около машины Альбера.

— Алик, поехали, — Виолетта открыла дверцу машины, давая всем понять, что времени на пустые разговоры нет.

По дороге она начала рассказывать в подробностях о фильме «Матадор». Альбер перебил её:

— А в чём твоя идея?

Виолетта немного помолчала, как будто на ходу придумывая – о чём ещё поговорить, потому что никакого особого плана у неё не было, просто хотелось прокатиться на машине и поболтать с Альбером:

— Слушай, как ты думаешь, вот когда мы будем совсем взрослыми…ну, там после школы, после института…Такие как Инка – нужны будут в жизни?

— Я не думал об этом…

— А ты подумай! Ходит, нет, ползает среди нас – серая мышка. Плюгавая…фу…как только таких земля носит!

— И чё она тебе? Жить мешает?

— А хоть бы и мешает!…У нас клёвый класс, а эта гундоша – как куриное перо!

— И чё ты хочешь?

— Надо сделать так, чтобы она ушла от нас.

— Куда?

— Да хоть куда! Хоть в другой класс, а ещё лучше в другую школу! Но надо это сделать красиво! Например…- Виолетта начала фантазировать, — …Она же втюканная в тебя по уши…

— Да ладно тебе!

— Ой-ой, раскраснелся! Да в классе любой девчонке намекни только о тебе – сразу «шу-шу-шу, шу-шу-шу» — любой подмигни – за тобой и в огонь и в воду пойдёт!

— И ты тоже?

— Ну, Алик, мы же с тобой друзья! У нас всё по-настоящему!

— И чё мне надо сделать?

— По сути – ничего! Главное, чтобы она оказалась в нужном месте в нужный час…Если при всех опарафинишь её – она точно сбежит из класса. Главное, чтоб навсегда…

— Ты думаешь, это нашим будет интересно? – брезгливо сморщился Альбер.

— Да посмеёмся и всего-то! Или тебе слабо? — с горящими глазами проворковала Виолетта.

— А чё, ты меня на понт берёшь? Не слабо, конечно…

— Только, Алик, у меня к тебе есть предложение…

— Ты к чему клонишь? Ну, давай, колись…Цена вопроса? – Альбер уже затормозил у дома Виолетты.

— Цена вопроса – ты договариваешься с кем надо и покупаешь мне права, — Виолетта сощурилась, глядя на Альбера, — Или всё-таки слабо?

— Да, ладно… По рукам!

 

4.

На следующее утро Инна шла в школу, как обычно, не глядя по сторонам и досыпая на ходу. Рядом с ней затормозила машина, из окна высунулся Альбер:

— Инка, привет, садись – подвезу.

Инна почувствовала, как кровь хлынула к лицу. Она обернулась, чтобы удостовериться – ни к другой ли какой Инне обратился Альбер…

— Да, садись, тебе говорю, чего ломаешься, — Альбер приоткрыл изнутри дверь.

Инна забралась на сиденье, прикрыла колени портфелем и сложила на него руки. Всю дорогу она боялась даже глаза поднять на Альбера, и только кивала или пожимала плечами в ответ на его вопросы. А тот болтал о снегопаде, об уроках, о машине. Инна и не слышала, что именно он говорит, она слушала, как течёт его голос бурным потоком горной реки – то басовито-грозно, то раскатисто-звонко…

А когда они доехали до школы, Инна молча выкарабкалась из машины и, осознавая, что вряд ли Альберу захочется идти рядом с ней, припустила шагу. На переменах Альбер несколько раз глянул в сторону Инны, и она не верила своим глазам, что это происходит с ней.

На следующий день Инна как-то по-особенному внимательно посмотрела на себя в зеркало. Густые чёрные ресницы не было необходимости подкрашивать. Вот только дурацкие очки всё портили, но из-за постоянной работы с нотами зрение испортилось уже давно:

— Может, попросить маму и папу купить линзы? Говорят, что даже цвет глаз можно линзами изменить…- думала Инна, разглядывая себя и тут же выдавливая соскочивший на лбу угорь, — Наверное, мне бы подошли голубые глаза…Интересно, а какие глаза нравятся Альберу?…

Инна вытащила из-под зачёса одну прядь волос, потом другую, слегка намочила их и взбила рукой. От рождения вьющиеся волосы ей приходилось всегда убирать в тугую косу-коральку, чтобы во время занятий ничто не отвлекало. Но сегодня показалось, что так будет лучше.

Альбер подошёл к Инне после уроков:

— Инн, а ты сегодня после музыкалки во сколько домой?

Инна сглотнула подкативший в горлу ком:

— В семь…

— У меня к тебе дело есть, я подъеду к музыкалке?…Ну, давай, до вечера, — Альбер проговорил это, развернулся и уже его фигура скрылась за углом коридора, а Инна всё стояла и смотрела ему вслед, ощущая себя лёгкой, как пиццикато в прелюдии «Травиаты» Верди.

Он действительно вечером приехал к музыкалке. Инна увидела его джип из окна и, сама не своя, собрала впопыхах партитуры и выбежала на крыльцо. Альбер ждал её у двери. Он загадочно улыбнулся и пропустил вперёд, указывая на машину:

— Прошу! – галантно открыл дверь Альбер…

Инна пришла домой поздно. Родители уже готовились ко сну. А она ещё долго сидела за письменным столом, глядя в учебник по физике, но видя перед собой рассказывающего Альбера, слыша его удивительный голос. Альбер попросил сыграть ему на скрипке. И она сыграла свою любимую «Марш Тореадора» Бизе. Потом он спросил – что это за музыка, а она ответила:

— Это коррида из «Кармен»! Испанская страсть… «Споры, гомон, насмешки, шутки, неистовый разгул страстей, кто трус, тому бывает жутко…» – процитировала она перевод текста из оперы… А он сказал, что это так замечательно! И что он хочет, чтобы Инна сыграла то же самое на сцене, на настоящей большой сцене, а он договорится с залом, и это будет её репетиция.

Инна не могла признаться Альберу, что это был шаг к её мечте. И вот совсем скоро, через несколько дней, это произойдёт. У него были такие ясные глаза… А уходя, Инна насмелилась и спросила:

— А какие глаза тебе нравятся?

И он ответил:

— Твои…

 

5.

— Как наш план?- спросила Виолетта Альбера, спустя неделю после их разговора.

— Знаешь, мне даже как-то жалко её…

— Алик? Ты ли это? – у Виолетты перехватило дыхание, — Неужели ты не видишь, что такие, как она отравляют воздух вокруг. Она же шмакодявка, ничтожество…пустота! Ишь, распушила свои куриные перья! На скрипочке она, говоришь, хорошо играет?… Короче! Вешаешь ей лапшу на уши о чём угодно — что ты договоришься, чтобы её сняли в кино, что…

— А ты можешь договориться с отцом, чтобы нам дали один вечер на сцене Большого концертного зала? – спросил Альбер.

— Вечер?…Пустой зал?…Ну, вот это другой разговор…Я вижу, ты уже сам что-то придумал!

Виолетта позвонила вечером:

— Алик, всё тип-топ! Отцу сказала, что нам нужен большой зал для репетиции. Он мне пообещал ключи на следующей неделе. Так что у тебя на всё про всё неделя. Давай, не подкачай, вот будет хохма, — захихикала в трубку Виолетта.

Приблизился вечер долгожданного дня. Инна нашла в гардеробе мамы красное шёлковое платье, немного подшила по себе. Лёгкая ткань струилась и колыхалась даже от прикосновения…

На сцене большого концертного зала Инна стояла впервые. Неосвещённые пустые ряды, аккуратно покрытые защитной тканью, напоминали пасть хищного зверя с огромным количеством зубов. Рампа казалась металлическим когтем этого зверя.

Альбер расставил вдоль рампы свечи. Он подходил к каждой, элегантно наклонялся, и маленькие фитильки начинали трепетать, вступая в диалог с воздухом.

— Ты готова? – Альбер подошёл к Инне так близко, что она почувствовала его дыхание.

— Я буду фотографировать тебя, ты не против?

Инна пожала плечами, аккуратно поставила лёгкий футляр на пол и открыла его:

— Пусть она подышит этим воздухом, а я мигом, — Инна подошла к кулисе, сбросила пальто, сняла очки и распустила волосы. Она хотела заколоть в волосы розу, но передумала.

Уверенными шагами Инна вышла на центр сцены. Альбер, удивлённый преображением Инны, замер. Её платье – алое, лёгкое алое платье было таким волшебным, что казалось, оно создано для взрыва пустоты зала. Черные вьющиеся волосы спадали волной. Инна взяла в руки скрипку, лёгким движением подбородка прижала её к плечу, и смычок дерзко опустился на струны. Трогательные пронизывающие звуки густого тембра наполнили молчаливый зал. Плечи Инны двигались в такт музыке, и туловище то слегка наклонялось, то выпрямлялось на цыпочках в красную стелу. Вокруг летающего над скрипкой смычка начал закручиваться вихрь страсти красной корриды – вздымая воздух, взлетая над сценой. Не было даже тени угловатости или несуразности той самой Инки, которую в классе все называли не иначе, как тупой и гундосой…

Альбер стоял, как завороженный. Потом, будто очнувшись, сделал несколько снимков. Подошёл к Инне сзади. В этот же момент тихо сзади подошла и Виолетта, в руках у неё были большие ножницы. Она взяла руку Альбера и провела ею вдоль спины Инны. Инна вздрогнула, но продолжила играть. Виолетта чикнула ножницами плечики платья и шёлк заскользил вниз. Инна попыталась задержать спадающее платье…и в этот момент щёлкнул рубильник, ярко вспыхнул свет… Инна услышала свист, затем квакающие аплодисменты и гогот… Из-за кулис прямо на неё со всех сторон выходили одноклассники. У многих в руках были мобильники и фотоаппараты. На лицах соклассников плясали искаженные презрительные улыбки. Из губ что-то выкрикивалось, улюлюкало и булькало, надвигаясь на Инну под шум шагов и издевательски звучащих аплодисментов.

Растерявшаяся Инна пыталась удержать спадающую материю. Осознавая, что то, что осталось от платья ей просто мешает, она скинула его полностью, набросила пальто, схватила скрипку и побежала к выходу. Она дёрнула одну дверь, но та оказалась заперта, кинулась к другой, потом упала в проходе. Слёзы душили. Она ничего не видела перед собой, только стоял в ушах смех толпы.

На улице она бежала и бежала куда-то – по скользкой дорожке, потом по сугробам и, вконец выдохшаяся, остановилась на мосту. В руках она крепко сжимала скрипку и смычок. Потом резко вытянула руки, как будто эти предметы обожгли её:

— Аа-а-а-а-а… — заревела в голос Инна, — Это ты виновата во всём! Ты во всём виновата! – она откинула смычок и, размахнувшись скрипкой, ударила ею по перилам моста.

Тонкое нежное дерево взвизгнуло, своды скрипки напряглись и с грохотом лопнули. Ещё удар и ещё, и дека полетела щепами куда-то далеко в бездну ледяного мрака. Вниз за перила улетел гриф со струнами. Инна на мгновение замерла и решительно шагнула к краю моста…

После того, как Инна убежала из зала, Виолетта подошла к отстранённо стоящему Альберу:

— А в тебе скрывается актёр! – она смотрела на него презрительным взглядом.

Альбер молча посмотрел куда-то сквозь Виолетту и выбежал из зала.

Он кружил по соседним улицам несколько минут, и какое-то непонятное чувство потянуло его к мосту.

Инна держалась обеими руками за перила и смотрела вниз.

— Инесса-а-а-а! — закричал Альбер, увидев, как рука девушки медленно отрывается от перил…

 

6.

После истории с Инной все в классе как-то приутихли.

«15 ноября 2006. Ой, что у нас произошло! Бедная Виолетка! И всё из-за этой тупой Инки. Её, конечно, жалко. Ну, не дура ли – с моста кинулась! Посмотри-ка, Катерина из «Грозы». Лучше бы нас предупредила, что на мост пойдёт – мы бы видео сняли и в инэте выложили. А-то впустую её терзания прошли. Мать моя говорит, что это просто шок, что девочка с моста. А потом ещё ко мне пристала, типа, мы же одноклассники, мы же должны знать друг о друге всё. Все жалеют её бедненькую… Да ей ещё повезло, что рядом был Алик! Представляю, сколько ему пришлось пережить».

Эту запись в своём блоге сделала одна из соклассниц – Эрика.

…Инна хорошо помнила, как она играла на сцене, как колотилось сердце, когда Альбер провёл рукой по спине, а потом этот оглушительный смех. Потом она очнулась, когда её окликнул Альбер там, на мосту. В это время поскользнулась нога и, Инна не смогла удержаться одной рукой. В мгновении остался только страх — неужели это всё…

Альбер ухватился за руку и кричал-кричал:

— Нет! Инна!! Нее-ет! Что ты делаешь?! Мы же не хотели так!

Он не смог удержать руку…Отдаляющиеся глаза Инны смотрели на Альбера. Когда тело Инны неуклюже плюхнулось на снег под мостом, Альбер, что есть сил, побежал вниз. Он трясущимися руками достал из кармана телефон:

— Куда звонить… Куда звонить, — не мог сообразить он, наконец, ткнул в первый попавшийся:

— Папа, папа, скорее, помоги – я под мостом…

Он не помнил – куда откинул телефон. Спотыкаясь, падая и увязая в сугробах, добрался до Инны.

Инна лежала в какой-то неестественной позе. Альбер метался вокруг, потом он на коленях упал перед ней…

В его жизни ещё никто никогда так вот близко не погибал. И было страшно видеть лицо Инны. Альбер с ужасом смотрел на закрытые глаза и совсем не замечал, что у него из глаз капают слёзы прямо на щеку Инны. И вдруг Инна пошевелила ресницами и застонала.

— Инна, Инна, умоляю тебя…Инна…

Альбер целовал её лицо и плакал, не обращая внимание на свои слёзы:

— Прости, прости меня…Прости меня, Инна.

Инна приоткрыла глаза. Боли она не чувствовала, только не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Всё плыло перед глазами и, обрывочно она слышала долетающие до неё слова с голосом Альбера…

Отец Альбера – Мади Закиевич — после звонка сына мгновенно собрался и поехал к мосту, позвонив по дороге своему другу Сергею:

— Что случилось — не знаю. Альбер говорил как-то спутано, что он у моста, чтобы я срочно приезжал, — проговорил он в трубку Сергею, — Сейчас он не берёт телефон…

— Давай – туда. На месте разберёмся, — закончил разговор Сергей, на ходу надевая куртку и целуя жену, — С Альбером что-то случилось.

Издали увидев припаркованную машину Альбера, Мади Закиевич и Сергей сбежали вниз по снежной насыпи. Увидев распластанное тело и рядом Альбера, Мади Закиевич вызвал скорую помощь. Милиция приехала вместе со скорой.

Носилки с Инной Альбер пытался помочь нести. Врач скорой подошла к Мади Закиевичу:

— Мади, добрый вечер.

— Привет, Лен…

Они знали друг друга давно – как никак дети учились в одном классе.

— Мади, мне придётся Альбера забрать в больницу, у него нервный срыв…

— Да, он как-то странно… — Мади не успел договорить

— Папа, папа, я не хотел…папа… — Альбер подбежал к отцу, ткнулся ему в плечо.

— Майор полиции Сапаров, — представился по форме подошедший полицейский, — Нам необходимо составить протокол на месте происшествия, но мы не можем ни одного внятного слова получить от вашего сына.

— Вы что не видите — у него нервный шок, — обратилась к полицейскому Елена.

Мади Закиевич обнял трясущегося Альбера:

— Успокойся, успокойся, Алик…

— Папа, она не умрёт? – Альбер отпрянул от отца и посмотрел на него дикими глазами.

— Алик, всё будет хорошо. Алик. Тебе надо успокоиться. Поехали домой.

— Нет! Нет, я поеду с ней! Это я виноват! Это она из-за меня…

— Алик, молчи! Тебе надо успокоиться! Не неси чепуху!…Товарищ милиционер…

— Вообще-то мы уже давно не милиция, я – полицейский…

— Да, какая разница! Вы, что не видите, что происходит!

— Я-то как раз вижу. Это вы успокойтесь! Вы обязаны сейчас вместе с сыном проехать в отделение.

— Лена, — Мади Закиевич обратился к врачу, только что-то закончившей писать и пристально посмотрел ей в глаза.

— Товарищ майор, — обратилась к полицейскому Лена и протянула ему исписанный бланк, — вот возьмите заключение по осмотру пострадавших. Скорой пора ехать – каждая минута дорога. Я вынуждена госпитализировать и молодого человека.

— Я увезу его на своей машине, — Мади Закиевич приобнял сына и повёл к машине.

— Серёж, отгони машину Альбера, — тихо проговорил Мади Закиевич другу.

 

7.

Виолетта ещё с вечера пыталась дозвониться до Альбера, но мобильник молчал, а на домашний было уже поздно звонить. Утром она ещё пару раз сделала звонки, но безуспешно:

— Смычком что ли захотел стать для скрипочки… – зло прошептала она после второй попытки дозвониться, — Ну, ладно, мы ещё не всё закончили.

В гардеробе школы к ней подошла Эрика:

— Привет, Виолка!

— Просила же не называть меня так! – зло стрельнула в сторону Эрики Виолетта.

— Ты в курсе, что вчера произошло? – в спину Виолетте, подправляющей причёску у зеркала, проговорила Эрика.

— А то ты не в курсе? Мы, кажется, все были в зале…, — Виолетта продолжала прихорашиваться.

— Инку в больницу увезли – переломалась она, мать моя как раз на скорой дежурила.

Виолетта на мгновение замерла. Повернулась к Эрике и исподлобья посмотрела на неё:

— Ну, так этой курице и надо… — сказала одними уголками губ, даже не поведя бровью.

Виолетта накинула ремень сумки на плечо и пошла от гардероба.

— Вот сука, — прошептала Эрика, глядя в спину Виолетте.

К раздевалке подбежали ещё несколько одноклассниц. Самая высокая в классе – Алия, проводя взглядом спину отдаляющейся Виолетты кивнула Эрике:

— Чего это она?

— Ой, девчонки, чё вчера потом было…

Эрика рассказала одноклассницам всё, что ей стало известно от матери.

Пока поднимались до кабинета, эту историю уже узнали многие. Мимо бурно жестикулирующих соклассников прошествовала завуч по воспитательной работе – Зинаида Павловна.

Зинаида Павловна проработала в школе уже больше тридцати лет. Каждый фрагмент её костюма, взгляда, жеста говорил о том, что она — педагог со стажем. Всегда строгая в осанке, надменная во взгляде, она ходила уверенной походкой с развёрнутыми плечами. Про неё нельзя было сказать – «она посмотрела», она всегда передавала свои действия – взглядом будто пересчитывая стоящих на вытяжку перед ней, и постоянно кивая подбородком. Из одного поколения в другое передавалась её кличка – Зипа.

Зинаида Павловна остановилась, развернулась к группе школьников:

— Одиннадцатый бэ? – она провела глазами по лицам, — Где Быкова?

— Она в класс уже зашла, — кто-то выкрикнул из сбившейся плотно группы.

— Передайте, пусть идёт к директору, — Зипа резко развернулась и пошла в обратную сторону.

Виолетта немного напряглась, когда около кабинета директора её встретили мать и отец:

— А вы чё тут делаете?

— Виола, ты мне только честно всё расскажи, — залепетала мама – маленькая пухленькая, такая же рыжеволосая, как Виолетта, она была ниже дочери на голову, и как-то нелепо выглядело со стороны, как она пытается заглянуть дочери в глаза.

— Лиля, — обратился отец Виолетты к жене, — сейчас всё разъяснится, — Это какое-то недоразумение…Так же, Виолочка?

Виолетта высокомерно глянула на родителей и открыла дверь в приёмную.

 

8.

В кабинете директора, кроме директора, находились ещё двое людей в полицейской форме, здесь же, в углу, на стуле для посетителей сидели отец Инны и классная руководительница Анна Алексеевна.

— Проходите, присаживайтесь, пожалуйста, — директор Гертруда Мейеровна указала рукой на места вокруг стола.

Один из полицейских строго глянул на Виолетту и её родителей:

— Вчера, 14 ноября 2006 года, вечером, около двадцати одного ноль-ноль под городским мостом была обнаружена пострадавшая Ванесса Гундошкина – учащаяся одиннадцатого бэ школы номер пятнадцать. Рядом с ней находился учащийся вашей школы того же класса Альбер Таймасов….

— Смычок… — язвительно сквозь зубы проговорила Виолетта.

— Виола, что случилась, — мама Виолы схватилась за сердце, муж её осторожно подхватил под локоть:

— Лиля, успокойся, сейчас всё узнаем…

Полицейский продолжал разъяснять — что случилось, зачитывая показания скорой, Альбера, родителей пострадавшей. Потом он сказал, что Ванесса в больнице в тяжелом состоянии…Виолетта, отрешённо смотрела в сторону окна, покачивая ногой. Перекинув одну ногу на другую, она глубоко вздохнула и начала рассматривать ногти на руке.

— Виолетта, — обратилась к ней директриса, — ведите себя прилично.

— А что я делаю неприличного? – Виолетта цокнула и снова уставилась в окно.

— …На основании показаний отца пострадавшей – Е.И.Гундошкина, я, как представитель власти, в присутствии директора школы, классного руководителя, а так же родителей несовершеннолетней Виолетты Быковой, вынужден провести дознание. Расскажите, Виолетта, что вы знаете о сути происшедшего вчера вечером.

— А чё? Я ни чё не знаю… — сказала Виолетта, уставившись прямо в глаза полицейскому.

— Где вы находились вчера вечером с 20.00 до 21.00?

— Ну, в концертном зале мы были, — она посмотрела на отца и уловила его отрицательный жест головой, — Мы репетировали к Новому году…

— Поясните подробнее, что произошло на репетиции?

— А ничего не произошло…Инка играла на скрипке, потом её как оса ужалила, схватила вещи и убежала…

— Инкой вы называете Ванессу Гундошкину?

Виолетта ухмыльнулась:

— Ванессу?! Ну да, Инку…

— А что было потом? – продолжал задавать вопросы полицейский.

— Что было – что было! Ничего не было! Ре-пе-ти-ро-ва-ли! – Виолетта ещё раз цокнула языком, продолжая раскачивать ногой.

— У нас есть сведения из дневника Ванессы, который нам предоставил её отец, что она была приглашена Альбером Таймасовым на репетицию своего выступления, и там ничего не было сказано о репетиции ещё кого-то. В какое время вы туда пришли, во сколько оттуда ушли? И что произошло – почему Ванесса ушла с репетиции раньше?

— Давайте, я всё поясню…- встрял, было, отец Виолетты, подскочив со стула, но его резко осадил полицейский.

— Гражданин Быков, я взял у вас разрешение задавать вопросы вашей дочери, помолчите пока. Иначе мне придётся повесткой вызывать вас всех в отделение.

Быков плюхнулся на стул, на лбу его выступила испарина, и он стал искать по карманам платок:

— Мне до пенсии остался один год…Меня точно уволят…Доигралась? Дорепетировалась? – Быков не удержался в эмоциях, снова подскочил со стула и начал кричать на дочь, — Что натворила? Признавайся немедленно! Всю кровь из нас с матерью выпустила – купи ей то, купи другое, вчера уже заявку на машину сделала – мол, у одноклассников уже машины есть, а она что хуже! Что же это за поколение такое! Господи! Куда мы катимся!?

Классная выбежала из кабинета и через минуту вернулась с флакончиком корвалола. Запахло мятой и мочёными яблоками.

— Владимир Алексеевич, успокойтесь, — Анна Алексеевна накапала капли в стакан и протянула Быкову.

Быков залпом выпил лекарство, но, не садясь на стул, продолжил:

— Я требую…Я требую…дочь. Немедленно расскажи, что произошло…

Виолетта начала кусать ноготь. Она не ожидала такой реакции отца. Да она никогда его таким и не видела.

— Хорошо, я всё расскажу… — буркнула она и опустила голову…

 

9.

Близились новогодние праздники.

Виолетту держали под домашним арестом. Ходили слухи, что после каникул состоится показательный суд на всю школу. Альбер продолжал ходить на занятия. Он стал неразговорчивым, и даже лицо его перестало быть сияющим и горделивым. Он каждый день ездил в больницу к Инне, но в классе никому ничего не рассказывал.

— Завтра последняя четвертная контрольная, может, съездим за город всем классом? – предложила Эрика.

— А давайте! А-то давно не балдели.

— Альбер, может, бухло возьмём, немного расслабимся, — предложил друг Альбера по кличке Ширик.

Альбер не ответил.

Одноклассники считались друзьями, потому что все вместе были с первого класса. Кто-то переезжал в другой район и переводился в другую школу. В основном класс считался дружным – вместе отдыхали, ходили на экскурсии. Виолетта, благодаря папе, была первой заводилой и инициатором поездок и посещений всевозможных тусовок. Её лучшая подружка Эрика всегда восторгалась находчивостью Виолетты и не раз признавалась ей в этом при всех. Эрика иногда делала записи в блоге.

Из записей:

«3 сентября 2002. Вот и лето кончилось. Снова учёба. На линейке наш 7 «Б» был самый красивый! Виолка сделала такой обалденный маникюр! Альбер стал ещё красивее, чем в прошлом году! И он теперь даже ростом стал выше. Мы решили поприкалываться немного. Погода пока хорошая стоит – решили с урока все вместе сдёрнуть, и в парке побалдеть, отметить начало нового учебного года. А классная взъелась. И заставила Шурика Беркина написать на доске список всех, кто вчера ушёл с урока. Сашка сначала молчал, но потом классная пригрозила всем, и Шурик выдал весь вписок, и в своём имени написал вместо «у» — «и». Теперь мы его решили звать – Ширик. Вообще, клички – это нормально, прикольно. Например, Тимка Беркутов — «Беркут». (Мне Тимка нравится ещё с пятого класса). Вот если бы он был из богатой семьи – я бы с ним дружила. А так…Не, он такой, вежливый, и учится хорошо. Но отец у него алкаш. А так он нормальный – списывать даёт. Никогда чмошником не был. Вот Инка – чмо. Ну, то есть никакая она. Тупая гундоша.

А вот весь список наших одноклассников и кличек:

1. Аникина Алия – Ака

2. Арефьев Биржан – Бирик

3. Бек Вера – Бяка

4. Беркин Александр – Ширик

5. Беркутов Тимка — Беркут

6. Быкова Виолетта — Виолка

7. Бруммель Иван – Вензель (он самый высокий в классе)

8. Гундошкина Ванесса – Гундоша, она же Тупая

9. Елкина Дина – Ёлка

10. Ивакин Денис – Динь-дон

11. Капсанов Кайрат – Сапсан

12. Куминов Егор – Гарик

13. Мамонов Асхат – Мамонт

14. Несмелова Эрика – меня все зовут «Эра»

15. Опасова Элла – Пастушка

16. Рыков Роман – Лев

17. Таймасов Альбер – Алик

18. Тучинский Владимир – Вова-туча

19. Томина Варвара – Томка

20. Усенов Берик – просто Берик (они с Арефьевым – Бириком — как два сапога)

21. Федотова Лена – Ленка

22. Хабибуллин Руслан – Рустик

23. Яковлева Анастасия – Туся

 

Вообще, я ещё потом кликухи всех преподов напишу. Сейчас некогда. Мама позвала ужинать».

Спустя четыре года в дневнике Эрики появилась такая запись:

«19 декабря 2006 года.

Вчера решили, что на выходных поедем за город – на сноубордах и на плёнках покататься и оттянуться. Устала жутко. Столько всего навалилось. Сначала эта история с Инкой. Потом контрольные. Скоро Новый год. Надо как-то достойно встретить. Всё-таки мы уже взрослые, скоро с этой надоевшей школой распрощаемся НАВСЕГДА! Ширик и Вензель обещали взять выпивон. Мы с девчонками заказали мартини. Жаль, что Виолка с нами не поедет. Она до суда дома. Везёт ей – контрольные все ей автоматом поставили, и уже даже оценки за вторую четверть все выставили. Пастушка говорила, что видела, как её мать приходила – с классной разговаривала. А мы в воскресенье — кататься! Ура!»

 

«23 декабря 2006 года.

Сегодня жуть такая была. Приходил мент, брал показания со всех в классе. Вызывали всех по одному. У меня так ноги тряслись, и чего говорить – не знаю. Не хотелось Виолку закладывать. Всё-таки она своя. Но мент – гад такой – всё-таки докопался всякими вопросами, что я не смогла уже врать, а потом думаю – ещё мне влетит от матери. Пришлось сознаться, что это всё Виолка придумала. Ой, что будет! Она же меня прибьёт! А я, когда суд будет – попрошу маму, чтобы она мне справку выписала, что я болею.

Завтра едем кататься! Ура!»

 

10.

Утро выдалось по-декабрьски тёплое. Безветренно падал лёгкий снежок. Одноклассники договорились встретиться на автобусной остановке. В ожидании автобуса толпились дачники-пенсионеры и шумная толпа одиннадцатиклассников. Уже почти все школяры собрались, не было только Альбера, Ширика, Вензеля и, по известным причинам – Виолетты. О Инне уже никто и не вспоминал. Была тихой в классе – её не замечали, и исчезла – её отсутствие никого не волновало. Подъехал рейсовый пригородный автобус. Ватага школьников дружно кинулась занимать места:

— Беркут, мне займи, — крикнула Эрика, продираясь сквозь толкающихся одноклассников.

Все расселись, кому-то не хватило места. Но в основном стояли дачники. Довольная молодёжь что-то выкрикивала, громко смеялась, швырялась шапками. Когда на ступеньках автобуса появились Ширик и Вензель, толпа школяров возбудилась ещё больше. Вензель с трудом поднял вверх руку, сотрясая сумкой, из которой послышалось позвякивание бутылок. Все школьники восторженно заулюлюкали.

— Ширик, молоток! Сдержал слово!

Ширик по-клоунски снял шапку и расшаркался.

— А где герою место? – оглядел он сидящих в автобусе.

— У пара-пара-пара..твоё место, — съязвил Сапсан, и отовсюду послышался гогот.

— Не понял! – Ширик пробрался к Сапсану, — А ну-ка встал!

Сапсан – неуклюжий полноватый подросток не стал спорить – себе обошлось бы дороже – уступил место Ширику.

— Опа! – послышалось от ступенек автобуса, где примостился высокий Вензель, — Смотрите, кто с нами!

В автобус заскочила Виолетта, и за ней захлопнулись двери.

— Виола, иди сюда, — крикнула ей Эрика, — Беркут, давай-давай, освободи место…

— Ой, Виолочка, как я соскучилась! Как ты похудела! Но тебе даже к лицу, — верещала Эрика.

Виолетта снисходительно посмотрела на подругу и ухмыльнулась.

— Виолочка, ну что там, как ты? Почему на почту не отвечаешь?

— Предки Интернет вырубили. Еле-еле их уговорила, чтобы отпустили отдохнуть, а то уже стены надоели. Уж все дивиди пересмотрела. Не, прикинь, вчера она в себя пришла, говорят – жить будет…

— Ну, так это же здорово, значит, тебе не дадут по полной…ой…я в смысле…

Виолетта зло зыркнула на подругу:

— А ты тоже против меня показания дала?

— Виолетта…, — Эрика перевела дыхание, — как ты могла подумать…я…замок.

— Ладно, расслабься, меня всё равно откупят. Папа нанял хорошего адвоката.

Беркут, стоящий рядом, приял из рук Сапсана бутылку с пивом:

— Ну, чё, девчонки, за свободу! – хотел сделать один глоток, но присосался к горлышку надолго.

— Э-эййй, хватит! — Эрика выхватила бутылку, из которой полилась пена, и Эрика под гогот друзей опрокинула её себе в рот.

— Постыдились бы, девочки всё-таки, — возмутился один из пассажиров.

— Дядя, успокойся! Внуков своих воспитывай! – Виолетта прошипела и допила остатки пива.

На базу приехали уже все под хмельком. Гуртом вывалились из автобуса. Немного погодя обнаружилось, что Сапсан оставил в автобусе свой сноуборд. Но школярам было весело, и все направились к зданию администрации – выкупать свободный коттедж.

Слегка падал снежок.

Когда разместились в коттедже, Сапсан с горя выдул две бутылки пива и заявил, что кататься не пойдёт. Ему составили компанию Бирик и Берик, Лев, Мамонт и Беркут, решившие разделить «горе» друга. Виолетта с Эрикой тоже не пошли на горку. Они прошлись между коттеджей, наслаждаясь падающим снегом:

— Я не понял, — завидев их издалека, позвал Ширик, — А вы-то чё не катаетесь? У меня есть лишняя плёнка – пошли, а? – пытался увлечь за собой Эрику и Виолетту Ширик.

— Да отвянь ты! Эрика, пойдём в дом! Напиться хочется!

— Тады я с вами, — вприсядку пошёл Ширик.

Пиво закончилось быстро. Ширик достал водку.

— Ширик, ты же мартини обещал? – Эрика нарезала кусками колбасу и заглянула в сумку с выпивкой.

— Ну, губа – не дура, — проковырял языком осоловевший Ширик, — нет, ты рассуди – зачем нам мартини, если на эту сумму мы можем взять пять…нет, шесть бутылок водки…

— Ну, давайте дёрнем! – поднял пластиковый стакан Бирик.

— Хоть скажите тост кто-нибудь… — Эрика обвела всех взглядом.

— Я скажу, — Виолетта выпрямила спину, приминая пластиковый стаканчик.

— Вот мы все думаем, что скоро школу закончим, и наступит свобода. А я так просто мечтаю – когда в кармане будет аттестат и я смогу делать всё, что захочу! Давайте выпьем за свободу!

— Молодец, Виолка! – Ширик чмокнул её в щёку, — вот ты — наш пацан!

Виолетта расхохоталась. Эрика включила музыку на сотовом, и девчонки начали выгибаться в танце. Ширик и Беркут присоединись к ним. Остальные пацаны повели разговор о чём-то своём, один за другим поднимая стаканы.

Ширик стал тискать разгоряченную Виолетту, потом они начали целоваться, и вскоре удалились в соседнюю комнату.

Эрика томно поддавалась ласкам обнимающего её в танце Беркута, потом они плюхнулись тут же на диван. Беркут уткнулся ей в грудь:

— Всем ты хорош, Беркут, — начала философствовать Эрика, — но чего ж тебе так не повезло с родичами! А то бы я на тебя запала!

Эрика начала смеяться и снова потащила Беркута танцевать.

В коттедж один за другим стали подтягиваться одноклассники. Кто-то присоединился к выпивающим. Девчонки, расстроенные, что нет мартини, согрели чай.

Раздался телефонный звонок. Его еле-еле расслышал Вова-туча, на табло высветился номер телефона отца, Вова выбежал из коттеджа и вернулся слегка запыхавшийся:

— Эй! Толпа! Да выключите вы музыку! Молчать всем!

Кое-как шум угомонился, все посмотрели на Вову-тучу:

— Отец звонил, говорит, что объявили штормовое предупреждение – ожидается снегопад. Если мы сейчас на ближайшем не выедем отсюда, то можем надолго застрять…Вы как хотите, а я в город – кто со мной, поехали, через двадцать минут будет автобус.

Сгреблись почти все. Так же как и приехали – с шумом, гамом толпа одноклассников вывалила из коттеджа и двинулась в сторону остановки.

 

11.

На базе остались – уснувший за столом Сапсан, Эрика, Беркут, Вензель, и в соседней комнате – Ширик с Виолеттой.

Снег через полчала припустил сильнее. Деревья вокруг коттеджа стали походить на сказочные, опуская всё ниже тяжёлые от снега ветви.

Беркут, слегка придя в себя от выпитого, встал посередине комнаты, откинул руку в сторону окна и начал читать:

— Пух снега так тяжёл для веток…

Уже накре/нилась дугой

Одна, другая…Так нелепо

Свисает город снеговой…

— Беркут! – Эрика захлопала в ладоши, — Скажи ещё, что это ты написал!

— Да, это я! – Беркут гордо крутанул головой.

— Ой, ладно тебе, пойдём лучше выпьем – если есть чего.

Вензель, кривляясь:

— А как же! Вот я уже приготовил!

— Официант! – Эрика приняла надменный вид, — Хлопнем! – и все рассмеялись

Из комнаты вышли Виолетта и Ширик:

— Вы что же это без нас? Наливай!

— А где все? Ещё катаются? – Виолетта посмотрела на уменьшившиеся в объёме вещи у входа.

— Да уехали все! Штормовое предупреждение! – продолжил кривляться Вензель.

— Не поняла! А чего нас не позвали! Мне же до вечера надо обязательно в город…- она начала метаться по коттеджу, собирая свои вещи.

— Постой, я с тобой, — крикнул Ширик, уже захлопывающей дверь Виолетте.

— А как же мы? – Эрика опустила уголки губ, — Ну, и катись! Правда, мальчики?! А мы позажигаем! Музыку!

Снова зазвучала музыка. Эрика и подростки стали извиваться в танце.

Спустя час в коттедж вернулись Виолетта и Ширик. Войдя, они были похожи на снеговиков. Пока обтрясали снег, Вензель подсуетился, налил по стаканчикам:

— Для согрева! Истинно, для согрева!

— Не, прикинь, автобусы больше не ходят. Пробовали к частникам, но многие уже

разъехались, а те, кто с ночёвкой – уже отказываются ехать…ни за какие деньги.

Виолетта, обозлённая на всех и вся, опрокинула в себя порцию водки.

— Ну, и ладно! Веселиться так веселиться! – подняла руки, изогнулась в позу ивы

над рекой, прикрыла глаза, поджала нижнюю губу и начала выталкивать из себя ритм.

— А всё-таки здорово быть взрослыми! – не унималась Эрика.

— Ты ещё взрослой-то не была, — начала заводиться Виолетта.

— Ой-ёй-ёй! Типа, ты была! – заехидничала Эрика.

— Да, была!- Виолетта остановилась, подошла и выключила музыку.

— А давайте сыграем, — она посмотрела на всех, взяла со стола пустую бутылку, —

в бутылочку. Мальчики, расчистите стол…

— На что будем играть? – убирая со стола остатки еды, посуду, бутылки, спросил

Вензель.

— На раздевания! – вставила Эрика, — Дети могут не принимать участие в игре!

Сапсан продолжал сопеть. Он уже переместился со стола на кровать, стоящую

рядом.

— А чо? Я ни чё!- скривился Вензель, — только после каждого круга будем

потихоньку-помаленьку по стопочке…, — разлил всем в стаканы и выпил сам, потёр руками, — Теперь можно!

— Ну, что, крути, Вензель, первый! – Виолетта облизнула губу.

Игра пошла в раскачку всё активнее и активнее. Ставшие на вечер взрослыми, школьники, стаскивали с себя, круг за кругом вращающейся бутылочки, одежду, хохотали и пили…

Утром первым проснулся Сапсан. Протёр глаза, осмотрелся вокруг, поморщился и решил побыстрее закрыть их снова. Рядом, в разных позах лежали голые соклассники.

Оргии продолжились и утром. Наконец, Виолетта дала всем команду собираться, и перед выходом всех предупредила:

— Теперь мы по-настоящему взрослые, и связаны крепко друг с другом, теперь мы как одна семья. И если кто-то из чужих против кого-то из нас вякнет, каждый из нас обязан глотку перегрызть.

С трудом добрались до города. Грейдер расчищал дорогу перед автобусом, но в городе потеплело, и дорога превратилась в каток. Уже прощаясь, Эрика спросила:

— Виол, завтра в школе вечер. Ты придёшь?

— Не знаю, теперь наверное, меня долго никуда не отпустят.

— Я тебя провожу?- спросил Ширик

— Отвянь, хорошего помаленьку, — съехидничала Виолетта.

 

12.

На каникулах Эрика вместе с матерью поехала в Питер. Эрику мать воспитывала одна и она очень хотела, чтобы дочь училась в городе её юношеской мечты. Она уже и со своей подругой договорилась обо всём.

Уже на обратном пути Эрику всю дорогу в самолёте тошнило. Мама Лена сетовала на жирную курицу, которой накормила их перед дорогой подруга. А при каждом упоминании о курице Эрике становилось всё хуже и хуже. И уже дома, спустя три дня после поездки, мама Лена заподозрила неладное. Эрика и сама уже стала догадываться, что та ночь перед Новым годом не прошла незамеченной. Кроме тошноты набухли груди и уже на несколько дней была задержка. Эрика была в ужасе и уже придумала версию – как ей будет легче отвертеться. Но мама Лена, как врач скорой, совсем несложным путём, предоставила дочери доказательства в виде тестера с положительным результатом на беременность.

Эрика прорыдала весь день. А вечером, когда мать вернулась с работы, Эрика сказала, что ей было стыдно признаться, что её изнасиловал неизвестный мужик. Мама Лена, прожив всю жизнь одна, не могла допустить, чтобы уже в начале жизни у дочери была сломана судьба.

— Надо написать заявление в милицию, — мама Лена ходила по комнате и, стараясь держать себя в руках, размышляла вслух.

— Не надо! – истерила Эрика.

— Ты понимаешь, что он может ещё кому-нибудь сломать жизнь, — не унималась мама Лена.

— Мама, я не собираюсь рожать, поэтому ничего не надо.

— Да ты просто…не понимаешь, что аборт может тебе перечеркнуть всю жизнь. А вдруг у тебя больше никогда не будет детей?

— Ну и хорошо! Зачем они мне! Плодить нищету!

Мама Лена замерла, услышав такие слова, развернулась и дала оплеуху дочери.

— Ах, ты так?! – завопила Эрика, — Ты что думаешь, родила меня и подвиг совершила? А то, что я всю жизнь завидовала тем, у кого есть отцы! А то, что у меня никогда не было нормальных игрушек! А то, что ты вечно приводила каких-нибудь ухажеров, а они пялились на меня…

— Замолчи, малолетка! – закричала мать.

После небольшой паузы мама Лена проговорила:

— Завтра я договорюсь об аборте, утром ничего не ешь, я тебе позвоню, — она процедила это сквозь зубы и ушла к себе в комнату.

Эрика слышала, как ночью мать всхлипывала, потом слышала шаги в кухню и к своей двери. Мать приоткрыла дверь и тихо позвала Эрику, но та притворилась спящей.

В больнице туда-сюда шныряли медсёстры. Эрика уже сидела в предоперационной в бахилах и синей накидке. Когда её вызвали, врач о чём-то переговаривался с медсестрой, потом зашёл анестезиолог и спросил Эрику, улыбаясь:

— Ну, что жизнь начинается заново? – и, обратясь к медсестре, — Пять кубиков? Ну что, — считай от десяти назад…

Эрика слегка улыбнулась. Веки стали закрываться. Ей вспомнилось детство и поле в ромашках. Они вместе с мамой ловили бабочек. Потом Эрика побежала куда-то в гору, а мама снизу кричала ей: — Спускайся! Пора домой! – но Эрика озорно стала подниматься ещё выше, и тело её вдруг стало невесомым… А луг с ромашками стал плыть вместе с ней. Ромашки сами отрывались от стеблей, от них отлетали лепестки и сыпались, как белый дождь куда-то далеко вниз – на землю…

На кладбище приехал почти весь класс. Все были в замешательстве, не зная точно – что же произошло. Поговаривали, что у Эрики сердце остановилось, что кровотечение отрылось, что впала в кому…Беркут стоял опустошенный перед гробом и не проронил ни одного слова. Виолетта не пришла прощаться с подругой – её не отпустили родители.

Мама Лена за прошедшие дни похорон высохла, почернела. Она пустыми, без слёз глазами смотрела на вытянутое, слегка подёрнутое улыбкой, лицо Эрики и перед закрытием крышки гроба поцеловала дочь в последний раз, перекрестила и тихо проговорила:

— Я люблю тебя…

 

13.

Альбер каждый день приезжал к Инне в больницу. Уже прошло три месяца с того злополучного дня. Сначала его не хотела подпускать к кровати мать Инны – Клавдия. Но, видя его настойчивость, она позволила иногда сидеть рядом с дочерью. Тем более, что сиделку нанять Гундошкины не могли. Хотя Таймасовы и предлагали оплатить сиделку, да и вообще много за что платили, даже если Евстафий Иванович отказывался брать, всё равно удавалось немного всунуть деньгами, заплатить доктору, медсёстрам или купить нужные лекарства. Клавдия убегала на какое-то время – за лекарствами, за продуктами, переодеться или привести себя в порядок, и в это время Альбер мог посидеть около Инны. Он и сам удивлялся переменам в себе. Вдруг начал замечать, глядя на чистое светлое лицо Инессы, какая она красивая. Несмотря на то, что её пышные волосы пришлось остричь, черные короткие пряди стали виться ещё больше, превращая милое лицо Инны в ангелочка.

Переломы Инны оказались очень серьёзными. Был повреждён позвоночник.

— Поведенческие и эмоциональные признаки в норме. Но, к сожалению, она навряд ли сможет ходить, — сказал доктор отцу Альбера, — мы видим, в каком состоянии находятся её родители, поэтому пока сказать им всего не можем, но надеемся на чудо. То, что касается травмы позвоночника — мы сделали всё, что смогли. Организм молодой – может быть, чудо и произойдёт. Но шансов мало. Есть ещё одна серьёзная проблема…. – зрение. Оно и до этой трагедии было у пациентки слабое, травма дала отслоение сетчатки. Сегодня мы сделали ещё одну томограмму. Её посмотрит специалист из института Бурденко, и уже к вечеру мы сообщим о решении. Скорее всего, нужна будет ещё одна операция.

Альбер случайно услышал весь разговор. Он зашёл к заведующему отделением уточнить назначение лекарств, услышал голос отца и остановился, вслушиваясь в разговор. Он вжался в стену, сжал кулаки и зубы, и попытался стряхнуть с себя нахлынувший ужас всего произошедшего.

— Что же я натворил…Что же я натворил…

— Сын? — отец вышел из кабинета врача, — Хорошо, что ты здесь…Ты всё слышал? Я понимаю тебя. Ты помни, что нам бог даёт столько, сколько мы в силах унести…

— Папа, а в чём она виновата? Почему она теперь лежит здесь? Ведь это…

— Видимо, чья-то вина настолько сильна, что господь не смог распорядиться иначе. И наказывает кого-то другого через неё…Ты слышал, что скорее всего, будет ещё одна операция. Я поеду в банк, возьму некоторую сумму, им сейчас много денег потребуется.

— Пап, может, машину мою продать?

Отец похлопал Альбера по плечу:

— Иди в палату к Инне. Ей сейчас очень нужно, чтобы кто-то был рядом.

Альбер кивнул.

Инна с трудом говорила и узнавала всех только по голосу и по шагам.

— Альбер? – тихо произнесла Инна, — А где мама?

— Она скоро приедет. А ты как узнала, что это я?

— Не знаю…почувствовала, — проговорила Инна, — Я посплю, ты иди, не надо видеть меня такую…Альбер? А как там, в классе?

— Всё нормально, Инн….

Альбер ничего не рассказывал ни про Виолетту, ни про то, что произошло с Эрикой.

— Ты, Ин, поправляйся, скоро весна, экзамены, потом выпускной…Давай, хватит лежать, — Альбер говорил, и сам себе не верил, что это говорит он.

Он хотел дотронуться до руки Инны и уже почти положил её сверху, но чего-то испугался и убрал руку.

— Ин, чего тебе хочется? Хочешь, я тебе принесу клюквенный морс? Врачи сказали – в нем много витаминов…

— Альбер…Почему ты приходишь сюда?

Альбер ничего не смог ответить. Он, как ошпаренный, выскочил из палаты и побежал на улицу. На пороге больницы он столкнулся с отцом Инны, тот отпрянул в сторону и проводил Альбера недобрым взглядом.

 

14.

В классе Альбер стал похож на тень. Он с трудом вникал в вопросы учителей на уроках.

Преподаватели в учительской переговаривались между собой и, понимая сложность сложившейся ситуации, старались не обращать внимания на состояние Альбера, помня и том, что юноше пришлось несколько дней провести в психиатрической больнице. Но диагноз не подтвердился, и с выпиской «Невротический шок» предложили вести привычный образ жизни.

Зинаида Павловна вошла в учительскую:

— Анна Алексеевна, вы мне когда сдадите характеристики своего класса? – обратилась она к классной руководительнице 11 «Б»

— Зинаида Павловна, я уже почти все дописала. Завтра ещё психолог свои дополнения сделает, и отдам.

— Не затягивайте. На следующей неделе суд, и так дотянули его проведение до конца февраля…Дожились – открытое судебное заседание прямо в актовом зале школы…

В учительской находились и другие преподаватели. Забежала совсем молоденькая учительница, вся в слезах:

— Я больше не могу! Я увольняюсь! Они меня ненавидят…мне кажется, у них нет ничего человеческого…

Зинаида Павловна подошла к молодой:

— Светлана Сергеевна, успокойтесь, ну, успокойтесь, дорогая! Возьмите, выпейте воды, — налила из кулера воду и с силой вставила стакан в руку молодой.

— Это вы о ком сейчас – о своём шестом «Г»?

Светлана Сергеевна утвердительно кивнула головой. Немного успокоившись, она, сглатывая слёзы, начала говорить:

— Мы с ними проходим сейчас Толстого, повесть «Детство»…Я им о добре, о душевной отзывчивости, о любви к близким….а они, как с цепи сорвались…Макаров говорит: — Чего вы нам чушь парите….А я ему – ты слова выбирай. А он мне: — Чего слова выбирать, это вам профессию другую надо выбирать, развели, говорит тут сюси-муси…

— И всего-то? — Зинаида Павловна погладила Светлану Сергеевну по голове, — Это что! Вон посмотрите, как они в десятом-одиннадцатом разговаривают! У них вообще ничего святого не осталось…

— Мы сами в этом виноваты, — встряла Анна Алексеевна, — на что-то глаза закрываем, в журнал ставим «три», а «два» в уме держим. Родители уже привыкли – чуть что, бегут защищать своих невинных овечек, деньги суют, только чтобы аттестат был хороший…

— Ну, вы полегче, с деньгами-то…- Зинаида Павловна вся передёрнулась, — не хочешь, не бери. Но это хоть какая-то компенсация за зверства и за нервы, которые они нам портят.

В кабинет зашёл учитель физкультуры – Владимир Владимирович:

— Что за сыр-бор?

— Владимир Владимирович, вы мне план ещё не сдали по воспитательной работе на каникулы. Скоро третья четверть закончится, а вы всё никак не разродитесь. Смотрите, аттестация на носу! – Зинаида Павловна как в ни в чём не бывало, уткнулась в свои бумаги.

— Так, что произошло-то? – физкультурник подошёл к успокаивающейся Светлане Сергеевне.

— Кстати, Владимир Владимирович, ваш Ваня не приготовил сегодня домашнее задание.

— Вы из-за моего Ваньки что ли?

— Нет, это я так – к месту…Я из-за шестого «Г» — хамы…

— «Г» — они и есть «Г». Не скрою, мне легче – чуть что, я им по лбу мячом. А, если честно, сам не знаю, что делать – задницу моего бы увидели – ужаснулись. Нет, не помогает! Целыми днями у компьютера. Всё игры, игры – варкрафты, звёздные войны. С матерью так разговаривает, что я и не знаю, что уже предпринять…

— А вы ему компьютер отключите, — не поднимая головы от записей, проговорила Зинаида Павловна.

— Пробовали уже! Так он целыми днями стал «зависать», как они любят теперь выражаться – у соседа. Похоже, что все компы надо повырубать.

— Вы сами-то за речью следите…Небось и дома так разговариваете. Я уже молчу о том, что вы своего лупите…, — Зинаида Павловна посмотрела на Владимира Владимировича из-под очков.

Прозвенел звонок.

— Вы держитесь! – обратился физрук к литераторше, — Авось, победа будет за нами…Или как у Соломона – и это пройдёт…

Учителя ушли на уроки. Зинаида Павловна откинула на край стола тетрадь:

— Это ж надо – столько писанины надо предоставить в отдел образования! Как будто за этими бумажками нельзя спрятаться! Да, сколько угодно можно понаписать, а людей в них не видно! Их нет там! Всё сплошная выдумка! Мы за этими бумажками теряем самое главное – человека! – выговорилась самой себе, снова пододвинула тетрадку и продолжила что-то записывать.

15.

В день суда отменили все уроки. Показательный суд практиковался редко, но управление города приняло решение — в воспитательных целях сделать суд открытым и провести его в здании школы.

Учеников с восьмого по одиннадцатый классы собрали в актовом зале. На сцене, почти как для спектакля, были расставлены столы и накрыты скатертями.

— Зинаида Павловна, а цветы надо поставить? – подбежала к Зинаиде староста школы Любочка — из одиннадцатого «А».

— Люба, ну что ты такое говоришь?! Какие цветы!…Иди, иди, детка… Как бы после суда венки не пришлось делать…

Актовый зал всё гуще заполнялся людьми. На первых рядах сидели родители одиннадцатого «Б». Здесь же – представители ГОРОНО. Дальше сам 11 «Б». На сцену поднялась молодая девушка, кто-то из зала выкрикнул: — Представление начинается! – со всех сторон посыпался смех и аплодисменты.

Девушка грозно посмотрела на выкрикнувшего:

— Товарищи классные руководители, наведите порядок!

Учителя и так сидели, и стояли по периметру зала, как квочки, следящие за своими цыплятами. Директор школы, завучи привстали. Директор громко прикрикнула:

— Тишина в зале!

Действо началось.

Завели Виолетту. Она была не накрашенной и смирной, рядом с ней сел седовласый мужчина – адвокат. За их спинами стояли два полицейских. Зашёл прокурор в синей форме, при погонах. Он расположился напротив адвоката. Девушка-секретарь привстала и строго произнесла: — Встать, суд идёт!

Загромыхали сиденья зала, проползла дымка напряжения, и в полной тишине зашёл судья с помощниками.

От первых слов судьи по залу понёсся холодок тревоги. Альбер выпрямил спину и его взгляд пересёкся со взглядом Виолетты. Она холодно свысока смотрела на Альбера, как будто пригвождая его к сиденью. Альбер выдержал взгляд и поднял выше подбородок. Виолетта ухмыльнулась.

Пока шли протокольные зачитывания сути дела, Виолетта постукивала пальцами по столу, елозила на стуле, показывая всем видом своё превосходство над всем происходящим.

Альбер встретился глазами с классной руководительницей. Анна Алексеевна смотрела опухшими глазами. Она переживала. И это переживание перекинулось и на Альбера. Только сейчас, во время сухого чтения происходящего тогда 14 ноября, он как будто со стороны увидел – насколько всё выглядело гадко.

Альберу предъявили обвинение в соучастии, но в связи с открывшимися обстоятельствами по предоставлению первой помощи, уходу за больной, и предоставленной справкой о невротическом расстройстве, ему позволили сидеть в зале.

Начали заслушивать свидетелей. Первые из выступавших одноклассников несли такую чушь, что всем присутствующим в зале было видно – кто пытается выгородиться, кто просто боится Виолетту, осторожно поглядывая в её сторону, а кто-то мычит невнятное себе под нос.

Взрослые одиннадцатиклассники превратились в маленьких детей, которые не знали как себя вести – защищать друга, обвинять врага или высказывать своё мнение. То, что думал каждый из них, было стыдно выводить наружу, потому что это была уже не игра. Это была – жизнь. В ней все акценты расставлял по-взрослому сидящий во главе сцены судья. В притихшем зале было слышно, как кто-то кашлянул, и от напряжения многие обернулись на него.

Виолетта, по мере выступления соклассников, показала себя самой разной: то смотрела пристально в профиль выступающему, то покачивала ногой, то на её шее вздувались вены, и наливались кровью глаза, то она рывком пыталась встать, выкрикивая:

— Это не правда! Не так всё было…, — её тут же осаживал адвокат.

Вышла выступать и Анна Алексеевна:

— Мне сказали приготовить характеристику на Виолетту Быкову и Ванессу Гундошкину…Позвольте, я начну…, — она тихо начала читать, — Ванесса Гундошкина учится, училась…учащаяся 11 «Б» класса…

— Можно по сути? — предложил судья.

— Да, конечно…Ванесса – спокойная, уравновешенная девочка. В классе она была обособленной.

— А я что говорю, — не удержалась Виолетта.

— Адвокат, предупредите свою подзащитную о том, как надо вести себя на суде, — вмешался судья, — продолжайте, Анна Алексеевна.

Анна Алексеевна кивнула судье, сглотнула:

— Инесса…, извините, Ванесса училась..учится…училась очень слабо. Часто ей давали дополнительные упрощенные задания, но она и с ними плохо справлялась. А у нас показатели, — Анна Алексеевна посмотрела в сторону директрисы, и на глаза учительницы навернулись слёзы, — Из-за Ванессы класс часто числился в отстающих. Она редко принимала участие в культмассовых мероприятиях. Мы и не привлекали её к делам класса, потому что знали, что она учится в музыкальной школе. С родителями мы находились…находимся в постоянном контакте. Родители принимали участие в ремонте класса.

— Давайте по существу, — вновь вмешался судья.

— А это не по существу? – Анна Алексеевна готова была вот-вот разрыдаться.

— Достаточно по Гундошкиной. Пожалуйста, зачитайте характеристику на Виолетту Быкову.

— Виолетта Быкова – является активистом класса, лидером класса. Благодаря Виолетте и её папе, извините, отцу, класс часто посещал городские культмассовые мероприятия. Виолетта выпускала классную газету «Интересная жизнь». Она организовала театральный кружок. Исполнительна. Немного импульсивна. Учится хорошо и отлично.

— Спасибо. У вас всё? Передайте мне характеристики и садитесь на своё место. Пригласите для прений завуча по воспитательной работе.

Зинаида Павловна одёрнула пиджачок и поднялась на сцену.

— Наша школа всегда была примером для других школ города. Мы первыми сдаём отчёты по успеваемости, предоставляем планы воспитательной работы. В общем, весь наш педагогический коллектив делает всё, чтобы наши ученики гордо несли звание человека. То, что произошло в 11 «Б» — это ЧП, это позор для всей школы. Но мы исправимся. Мы найдём виновных и накажем, — выпалив всё это на одном дыхании, она вдруг замолчала, посмотрела на Виолетту, которая в этот момент, улыбаясь, похлопала в ладоши, — Нет…я должна сказать… Простите меня, товарищи учителя, простите меня, родители…Я вот уже тридцать с лишним лет преподаю в этой школе. Сколько выпускных провела…С каждым годом становится всё тяжелее и тяжелее работать. Я вначале думала – возраст виноват. Но – нет. Не возраст это. Посмотрите, что творится в нашей стране! Люди перестали верить в хорошее, в газетах и в Интернете только и мелькает – кто из правителей где отдохнул,. Кто из звёзд на ком женился, кто развёлся, как будто жизнь – сплошное развлечение, а следом – продукты подорожали, оплата за квартиру выросла…А в семьях родители целыми днями на работе – зарабатывают, чтобы в долговую яму не засосало, чтобы деток своих накормить, одеть, компьютер им купить. А дети растут без присмотра. Они присматривают только друг за другом. И видят, что главное в жизни – это достаток. Обесценилось милосердие, уважение к старшим, сочувствие к ближним. Больше не существует понятий «что такое хорошо и что такое плохо». Нормой стало – перечить родителям, учителям, да просто взрослым. Они не понимают, что они – дети, и опыт, знания взрослых им нужен, как вода. Но им-то и вода не нужна – они предпочитают пиво. Детям, подросткам не важно, что есть высокие понятия морали. Вместо Бога у них теперь есть Интернет, звёздные войны и игры-стрелялки. Я не знаю, как это всё остановить! Всё слишком далеко зашло. В январе у нас в школе, в этом же классе погибла девочка, подруга Виолетты. Когда мама принесла в школу её дневник, я была посвящена во многие подробности того, что творится в этом классе. И я, может быть, завтра уже не выйду на работу в качестве завуча по воспитательной работе, но моё мнение – если мы сегодня не уничтожим корень зла, завтра может оказаться совсем поздно…Ваша Зипа.

Зинаида Павловна ещё раз посмотрела на Виолетту. Теперь та сидела, опустив глаза.

Слово было предоставлено и Виолетте:

— Вообще…мне нечего сказать…Мне адвокат предложил — лучше молчать. Поэтому я молчу, — Виолетта демонстративно села и с улыбкой победительницы посмотрела на Альбера.

Суд удалился на совещание.

В течение перерыва никто не выходил из зала. Переговаривались друг с другом шепотом.

Евстафий Иванович сидел один. Клавдия убежала в больницу. Он нервически левой рукой бегал пальцами по подлокотнику сиденья и вспоминал, как они с Клавой приехали из роддома. Ванесса родилась маленькой – всего два с небольшим килограмма. И она даже мало плакала – пищала тоненько. Поздно начала сидеть, ходить, говорить. Всё – поздно. А они с Клавой всё равно нарадоваться не могли…А теперь…Как же теперь жить…Ну её, эту скрипку…Главное, чтобы выкарабкаться…

Недалеко от Евстафия Ивановича сидела маленькая рыжеволосая мама Виолетты. Она то и дело всхлипывала, опустив глаза и утирая платком уголки глаз. Она не спала всю ночь. А под утро её мужа, отца Виолетты увезли в больницу с подозрением на инфаркт. Последние годы жизни их семья держались только на одном – на выполнении желаний Виолетты. То, что произошло не умещалось в голове – это не могла сделать их дочь, их дочь – другая.

…- Решением суда…, — судья долго перечислял суть обвинения, показания подсудимой, потерпевших и свидетелей, и затем перешёл к результативной части…

Альберу, точнее его родителям, назначили административный штраф.

Виолетту осудили условно на три года и определили сумму возмещения курса лечения пострадавшей.

 

16.

До весенних каникул оставалось несколько дней.

Инне сделали операцию на глаза. В день снятия повязки в палату находились родители, лечащий врач и медсестра.

Инна переживала:

— А вдруг будет ещё хуже?

— Инна, этого не должно произойти, — успокаивал её доктор, — От настроя очень много зависит. Если будешь так говорить – я распоряжусь, чтобы повязку не снимали…

— Нет-нет-нет…Я просто боюсь…

Медсестра держала в руках лоток. Врач аккуратно размотал бинт, снял верхний слой тампонов:

— Ну, что? Приготовились…и…. – он снял нижний слой повязки, — Не открывай пока глаза, пусть они привыкнут к свету и на счёт «десять» открывай. Ну, родители, помогайте считать…

Евстафий Иванович и Клавдия бодрыми голосами начали счёт.

Инна уже чувствовала сквозь веки свет комнаты и подёргивая ресницами, открыла глаза чуть раньше.

— Немножко мутно…

— Ничего-ничего…Сейчас закапаем, — медсестра ловко проделала процедуру и вышла из палаты.

— Мама, папа…Я отлично вас вижу…

Отец опустился перед кроватью на колени:

— Ванессочка, девочка моя…. – он еле сдерживал слёзы.

Доктор строгим голосом попросил родителей выйти в коридор.

— Инна, запомни, всё в твоих руках, — обратился врач к больной, — Через каждый час выполняй вот эти упражнения, — он передал ей листок к упражнениями. Сейчас подойдёт врач-офтальмолог и первое занятие проведёт с тобой, потом – сама. Чем больше будешь делать сама – тем лучше будет результат.

Он уже почти выходил из палаты, обернулся:

— А ты молодец! Во время операции вела себя хорошо…

Инна улыбнулась, вздёрнув брови:

— Как она могла вести себя хорошо, если ничего не помнила, — подумала она.

После первого занятия с врачом Инна почувствовала усталость, и когда зашли родители, ей уже хотелось поспать.

— Инночка, мы пойдём, — погладила дочку по голове мама, — Врач сказал, что тебе надо отдохнуть.

Засыпая, Инна вдруг поняла, что в последнее время она всегда была в очках, а сегодня она прекрасно видела без них.

— Я буду теперь беречь глаза…ох, как буду беречь…

 

 

17.

Вечером к Таймасовым домой приехал друг семьи Сергей с супругой — Нэлей.

— Мади, ты прости, что не был на суде, только вчера прилетел из Москвы. Рассказывай — что там?

— Спасибо за беспокойство, Сергей…Слава богу, это всё позади…Мы отделались штрафом, а Быковой влепили три года условно. Отца её, накануне, с инфарктом в больницу увезли.

— Вот оно как всё повернулось…

— Хорошо, что Мадик вовремя подсуетился, а то бы и Алик получил по полной,- вмешалась мама Альбера – Лейла, накрывая скатертью стол гостиной.

— О, дядя Серёжа, привет, — Альбер вышел к гостям.

— Ну, что, архаровец, давай расскажи — что у вас там на самом деле произошло-то?

— Дядя Серёжа…- Альбер опустил голову,- всё было ужасно. Мне даже вспоминать это стыдно.

Алик опустил глаза, вспоминая взгляд Анны Алексеевны, отрешённость Евстафия Ивановича…

— Ладно, ладно…- Сергей похлопал Альбера по плечу, — Повинную голову, как говорят, меч не сечёт. А как девочка-то та, ну, что под мостом…

Мама Альбера с укоризной посмотрела на Сергея и прижала указательный палец к губам. Альбер успел увидеть этот знак:

— Да, ладно, мам…Инессе сделали операцию на глаза, уже сняли повязку и доктор строит очень хороший прогноз. Говорит, что ей теперь даже и очки не понадобятся.

— Операцию делал мастер. Его пригласили из института Бурденко, — добавил отец, — Вот только ходить она навряд ли будет…

— Прошу всех к столу, бешбармак стынет, — пригласила Лейла.

За столом Мади и Сергей говорили о своих делах, женщины обсуждали свои женские проблемы. Альбер быстро поужинал и попросил разрешения пойти в свою комнату.

— Алик, а ты уже определился – куда будешь поступать? – обратился к нему Сергей

— В июне ЕНТ, ещё не известно сколько баллов наберу, да и теперь я считаюсь судимый – все престижки для меня погорели.

— Да. Это проблема… Но Алик, жить надо дальше… — Сергей мельком глянул на свою жену, — Ты же знаешь, что отец у тёти Нэли ректор политехнического, так что – давай, дерзай – сдавай своё ЕНТ, а если что поможем.

Альбер поджал губы, сделал лёгкий поклон и вышел из гостиной.

— Серёжа, — подкладывая бешбармак Сергею, обратилась к нему Лейла, — я думаю, Алику надо обязательно учиться дальше, чтобы отвлечься от всей этой истории.

— А я считаю, что чем дольше он будет помнить о том, что случилось, тем больше пользы для него, — вмешался отец.

— Ох, строг, батенька, строг, — сыронизировал Сергей, — наши двери открыты, а вы уж как надумаете.

— Знаешь, о чём всё больше и больше думаю – вот мы с тобой всего добились сами, вспомни, как мы первые большие деньги заработали, и сколько нас тогда было. А как предложили этот чемоданчик с деньгами кому-то домой – так все в кусты. Да-а…лихие девяностые… Мы все в тот момент боялись, ведь за такие деньги могли и убить. Все за шкуру свою дрожали. А результат? Мы с тобой вместе до сих пор, потому что тогда не сдрейфили, и дело пошло. А остальные где? Вот то-то и оно…

— Мади, ты всегда был мужик! То, что у Алика произошло…случай. Ну, оступился парень…

— Не-ет, это не просто случай…Это уже жизнь, которую нельзя отрепетировать или переиграть заново. Пусть он это лучше сейчас поймёт, чем потом. Знаешь, у меня иногда какой-то страх от того, что я что-то не успеваю сделать…И, как выясняется, я не успеваю воспитывать сына. Всё какие-то встречи, командировки. Вот скажи мне, по большому счёту, для чего всё это надо?

— Ой, мальчики, давайте сменим тему. Я и так уже несколько дней с успокоительными, — вмешалась Лейла.

— А может, это из-за злоупотребления мясом? — заулыбалась Нэли, — Я вот слышала, что уже забраковали кремлёвскую диету…

— Вот, лучше наших женщин во всём мире нет! Не так ли, Мади? – Сергей подставил тарелку под бешбармак.

— Я думаю, что нам надо что-то переменить в своей жизни… — не унимался Мади.

— Али-ик, — позвала мама, — Горячее стынет, пойдём к нам.

Во время ужина Сергей рассказывал о своей поездке, о лекциях, которые он читал уже несколько лет, как получил степень МБА.

— Серёж, у нас уже столько времени без твоих песен гитара пылится, — Лейла вышла в соседнюю комнату и принесла гитару, — Спой – а? Я соскучилась и по твоему голосу и по твоим песням. Особенно вот эту хочу …в каждом времени свой мотив…- тихонечко напела она.

Сергей справно играл на гитаре. Знал много песен. Но друзья часто просили его петь его собственные песни. Они с Нелей и познакомились на каком-то бардовском фестивале. Сергей никогда не отказывал, не кривлялся, когда его просили петь. Он любил говорить:

— А чего отказываться, если есть что сказать…

Альбер любил эти моменты. Всё растворялось в спокойствии, когда взрослые пели. В лицах их что-то менялось, отодвигались заботы, и как будто весь поющий человек превращался в одно большое сердце. У Альбера были любимые дяди Сережины песни:

— Дядь Серёж, а спой вот ту, где крылья в детских колясках…, — попросил Альбер.

Сергей улыбнулся и начал петь.

Мади тоже подпевал Сергею. Взрослые деловые люди будто превратились в счастливых детей, у которых в руках любимая игрушка. Так думал Альбер. Ему стало немного грустно, и он незаметно ушёл в свою комнату.

— У меня есть идея, — сказал Мади после заключительного аккорда песни, — давайте где-нибудь к первомаю съездим за город, шашлычку пожарим, песни попоём, а может, и ребят из класса Алика позовём – пусть увидят, как отдыхать надо. А-а?Алик? – крикнул отец, — Устроим им, так сказать, показательные выступления.

— Я не против, — Сергей улыбнулся.

— Ой, а я-то как не против! – поддержала мужа Нэля. У нас недавно на фирме свет отключили…Мы свечки зажгли, кто-то гитару притащил, сидим, кайф ловим, под бликами свечи на лицах счастье. А потом – бац! – свет включился, и все такие расстроенные снова за компы побрели…

— Ну, а мне куда деваться с подводной лодки! – заключила Лейла, — Я тоже с вами.

Альбер в это время сидел за своим письменным столом, он не слышал, что сказал ему отец. Перед ним лежали билеты по ЕНТ. Несколько минут он пытался сосредоточиться на них. Потом резко открыл ноутбук, набрал в поиске «Безе…Бизе. Тореадор», ткнул на первый попавшийся файл «Бизе Кармен Опера Mp3», и, услышав вступление, откинулся на спинку крутящегося кресла…

Ему представилось странное видение: коррида вот-вот готова начаться… Альбер, в костюме Тореадора, с расправленными плечами стоит в центре арены. Среди зрителей он видит лица одноклассников, хлопающих в ладоши, что-то выкрикивающих. Открылись ворота клетки, и прямо на встречу к нему выбежала в танце Виолетта. Она норовит сбить его с ног, и куда бы Альбер не уворачивался – она тут как тут. Потом на арене оказались классная руководительница, потом Зипа, и они по очереди кидали в Виолетту дротиками.

Альбер держал в руках красную ткань – мулету. У Виолетты наливались кровью глаза и вздувались жилы – всё, прямо, как на суде, в выражении лица Виолетты. И вдруг, из мулеты, обёрнутой вокруг руки, появилась Инесса, она была в том самом алом платье и розой в волосах. Виолетта стала виться вокруг Инессы, но Инессе удавалось ловко уходить. Она даже не дразнила Виолу, а изящно уклонялась от её набегов. Альбер танцевал между ними, и вдруг поднялась пыль… А когда пыль рассеялась, Альбер увидел широкую гладь моря, по которому плыл корабль с алыми парусами, и он был на палубе корабля, и рядом с ним стояла Инесса…

 

18.

Последние школьные каникулы пролетели незаметно. Весна торопилась распахнуть окна, наполнить свежестью жилища и классы. Первый день после каникул обычно выпадал на первое апреля. А в тот год первое апреля выпало на воскресенье.

— Привет, Туча, — хлопнул по спине одноклассника, заходящий в класс Ширик, — Всем привет! Ну, чё – коли/тесь – кто вчера как побалдел?

Девчонки стояли отдельной кучкой и обсуждали что-то своё. Бирик почти лежал на парте и досыпал просиженное за компьютером время. Берик молча смотрел в учебник. Беркут зашёл в класс следом за Шириком. Сапсан вытирал доску.

— Привет! Привет! – Беркут, здороваясь, хлопнулся по ладошкам с Сапсаном и потом с Шириком.

— Чё, всё так запущено? Никто и никак? – не унимался Ширик, — Беркут! У тебя ноги разные – ха-ха-ха…

— Не смешно…и старо/, — буркнул Беркут, доставая учебник и тетрадку из сумки.

— Чё-т за каникулы даже и не увиделись…- Ширик повернулся к Беркуту, — ты где пропадал?

— Я матери Эрики помогал – белить, то да сё…Она совсем себя потеряла. Сидит, целыми днями в одну точку смотрит. Знаешь, у меня там, в груди всё кругом ходит…В голове не укладывается – вот она была с нами, смеялись, шутили, а теперь – раз, и нету её…И даже на сорок дней никого из класса не было…

— Ты, это.., скажи, может, скинемся…там помочь чего…

Беркут махнул рукой.

Прозвенел звонок, из коридора в класс потянулись остальные ученики. И уже все расселись на места, но учителя ещё не было. Поднялся шумок – все делились новостями после каникул. Зашла классная руководительница – Анна Алексеевна. Поздоровалась с классом. Забежала запыхавшаяся Виолетта, кивнула головой и прошмыгнула на своё место.

— У нас же физика по расписанию, — промычал Сапсан.

— Небольшие изменения в расписании: физика будет третьим уроком, вместо моего, а сейчас достаньте учебники литературы и тетради, — произнесла Анна Алексеевна.

Со всех сторон поднялся шумок и началась возня с сумками.

— Дежурный, назовите отсутствующих, — напрягла голос Анна Алексеевна.

Сапсан вразвалку поднялся:

— Таймасова нет, ну…Гундошкиной, Несмеловой…

— Ребята, — Анна Алексеевна провела взглядом по всем, — немного отвлечёмся от урока…Кто-нибудь за всё это время был у Инессы в больнице?

В классе повисла тишина.

— Вы же понимаете, что после суда многое изменилось. Было бы правильно, если бы вы навестили Инну.

— Опять одно и то же…- Виолетта демонстративно встала, громко ударила сумкой по столу, положила в сумку учебник и выбежала из класса.

Анна Алексеевна успела только, открыв рот, проводить Виолетту взглядом.

Класс молчал.

Подскочил Ширик. Проделал то же самое, что и Виолетта.

Класс молчал, проводив взглядом и его.

Поднялся Вензель…Немного постоял и сел.

Анна Алексеевна опустилась на учительский стул, выпрямилась и, сглотнув подкативший к горлу комок, выговорила:

— Сегодня мы начнём более плотную подготовку к ЕНТ. У кого есть компьютерные тесты, открывайте их и начнём с первого варианта. Итак, первый вопрос: былины- произведения устного народного творчества о чём…Вы видите предложенные ответы —

а) о жизни крестьян.

б) о природе.

с) о любви

д) об исторических событиях.

е) о богатырях.

— Кто мне может ответить на этот вопрос?

Класс молчал.

— Ну, хорошо, я попрошу ответить… — Анна Алексеевна повела пальцем по списку…

В дверь постучали. Анна Алексеевна подошла к двери, было слышно, как детский голос сказал: — Анна Алексеевна, вас срочно просили к телефону в учительской.

Анна Алексеевна обратилась к классу:

— Найдите, пожалуйста, ответ, я сейчас вернусь…- и исчезла за дверью.

Через минуту в класс вошли Виолетта и Ширик. Виолетта встала по центру:

— Вы помните, каким мы были дружным классом? Чуть что – Виолетта, сделай то, Виолетта, сделай другое. Как путёвки доставать на летние каникулы – тоже Виолетта нужна была…А теперь – все встали на сторону гундоши? И это всё сегодня – в мой день рождения?! Даже никто не вспомнил!

— Эрика всегда помнила – у кого, когда днюхи, — вставил Вензель.

— А ты, Вензель, вообще молчи.

— Виолетта, — Беркут попытался что-то сказать…

— И ты остынь,… предатель…Я выставляю всем ультиматум – кто не со мной, тот – против меня.

Ширик стоял на шухере около двери.

— Я до последнего не сдамся! Ну, так кто со мной? – Виолетта обвела взглядом сидящих.

Кто-то потупил глаза. Кто-то строчил в тетради.

— Вензель, ладно, я прощаю тебя…Ты со мной? – Вензель схватил сумку, засунул в неё тетрадь и пошёл в направлении к двери.

— Шавки…- сказала Виолетта, и выбежала из класса вместе с Шириком и Вензелем.

Спустя несколько минут в класс вернулась Анна Алексеевна:

— Извините, какая-то ошибка вышла…Продолжим…А…, вроде бы, Ваня был в классе…

Класс молчал.

— Продолжим. Итак…

 

19.

— Слушай, зря ты бузуешь, — Ширик бурно жестикулировал, идя рядом с Виолеттой, за ними плёлся Вензель.

Виолетта молчала. Потом, вдруг ни с того, ни с сего разразилась смехом:

— Да, хватит уже! В конце концов у меня день рождения! Семнадцать лет, ещё годик и – свобода.

— Тебе же три дали? – не в тему переспросил Вензель.

Виолетта снова замолчала.

— А куда мы? – спросил Ширик.

— Пойдёмте в пиццу, я сегодня банку/ю.

— Виол, как отец-то себя чувствует? Он в больнице ещё?

— Ой, не спрашивай! Мать ревёт. Уже надоело бульончики каждый день варить и таскать в больницу. Приду – он молчит. А потом, вообще, прикинь, мать мне заявляет, чтобы я к нему пока не ходила. А мне-то что – ещё лучше.

Ширик немного замедлил шаг. Перед глазами пробежал утренний разговор с Беркутом, потом он представил, как отец Виолетты беспомощно лежит в больнице, и как Виолетта сидит на кухне и красит ногти, а мать просит её сварить бульон…

Ширик отстал от Виолетты и Вензеля, бурно обсуждающих только что увиденную на билборде рекламу о распродаже автомобилей.

В пиццерии Виолетта заказала две больших пиццы и коктейли.

— Ну, чё, Виолка… — произнёс Вензель.

— Слушай, ну знаешь же как я не люблю, чтобы меня так…

— Всё-всё-всё, понял! – Вензель поднял коктейль, — …А может по-тихому водочки? Под такой-то закусон!

— Кто тебе её продаст? – спросила Виолетта

— Места знать надо, я быстро, — Вензель испарился в мгновение.

— Чё молчишь, Ширик?

— Чё-то мне как-то не по себе…

— А ты не знаешь, почему Беркут откололся?

Ширик помолчал, потом посмотрел на Виолетту:

— Ты прости, не обижайся только…Меня что-то мутит…Давай, я пойду. Вы тут без меня…Не обижайся, — Ширик поднялся и медленно пошёл к выходу.

Виолетта опрокинула коктейль:

— Чёрт!…- смахивая с себя руками, потом салфетками мокрое пятно, потом встала и пошла к туалету.

По возвращении Виолетты Вензель уже сидел весь в ожидании и мелкой дрожью сучил ногами.

— А где Ширик?

— Вышел весь Ширик. Ну чё, наливай…

Поздно вечером Вензель и Виолетта продолжили выпивать в беседке во дворе дома.

— Слушай, а ты чё, каждый день ходишь отмечаться? – спросил осоловевший Вензель.

— Не-а. Мне разрешили один раз в неделю. Типа, подготовка к экзаменам…

— Скажи, а вот тебе страшно было…ну там, на суде?

— Прикольно. Вот ты, Вензель, настоящий друг. А все остальные – фуфло…

— Ты свой пацан, Виолка.

— Слушай, какая я тебе Виолка? – еле ворочая пьяным языком начала шуметь Виолетта.

— Ну всё-всё, больше не буду…А как тебя называть?

— Виолетта.

К подъезду дома Виолетты, напротив которого в беседке сидели Виолетта и Вензель, подъехала скорая. Вышли два врача. Было слышно, как один другого спросил:

— Посвети фонариком – да, тридцать восьмая, — они открыли дверь и скрылись в подъезде.

Виолетта и Вензель переглянулись.

— Тридцать восьмая? – спросил Вензель, — Это твоя квартира?

— Моя.

— А чё сидишь? К тебе приехали.

— Не-е, ко мне не могли. Я не вызывала. Я здесь сижу, с тобой, – Виолетта пощёлкала перед глазами Вензеля пальцами.

— А-а-а! – Вензель медленно повернул голову и уставился в сторону скорой.

Из подъезда вышел врач, что-то сказал водителю, достали носилки и снова скрылись в подъезде.

— Слушай, надо идти, чё-то случилось с отцом твоим…

— Он же в больнице…

— Ну, значит, с мамашей твоей…наверное…

— Щас, встала и пошла, — Виолетта действительно приподнялась, но пьяные ноги

подкосились, и она упала.

Вензель пытался поднять её, но сам с трудом удерживал равновесие.

Из подъезда на носилках вынесли мать Виолетты. Скорая уехала.

— Надо домой…- очнувшись, еле-еле проговорила Виолетта.

— Надо домой…- повторил Вензель.

Они в обнимку пошли к подъезду.

Утром Виолетту разбудил телефонный звонок.

— Квартира Быковых? Мы вчера звонили уже… по поводу кончины Быкова Владимира Алексеевича. Вы когда сможете подъехать в морг?

У Виолетты выпала из рук трубка…

 

20.

Инесса уже могла сидеть в кровати. Ноги только не слушались. За месяцы лежания в больнице Альбер немного занимался с Инессой. Директор школы предложила родителям Инессы, чтобы они оформили дочери академический отпуск, а через год она бы сдала экзамены. Но вмешался Альбер и его отец:

— Пусть попробует сдать ЕНТ…Если не сдаст, тогда уже на следующий год…

На том и согласились. Экзаменационная комиссия для Инны должна была принять экзамены прямо в больничной палате.

— Мама, я такая счастливая, — делилась она с матерью.

Клавдия поправляла постель и улыбалась сквозь слёзы.

— Что ж это за счастье, если оно вот такое…- выговорила Клавдия.

— Знаешь, мам, я раньше была счастливой только с музыкой. А теперь у меня есть Альбер. Он так заботится обо мне.

— Ты бы поосторожней с ним. Неужели ты до сих пор не поняла – почему он всё это время был с тобой?

Инесса напряглась.

— Это же понятно — чтобы сыночек их не попал в тюрьму, вот они с отцом и обхаживают тебя…

— Мама, это не правда…

В дверь постучали. Потом просунулась голова Альбера в белом колпаке:

— Можно?

Альбер, приходя в больницу, переодевался в халат и несведущие люди могли принять его за медбрата или санитара. А Альбер уже стал с желанием вникать в особенности медицинской профессии, и даже приходила ему мысль о подаче документов в медицинский.

Инесса настороженно посмотрела сначала на Альбера, потом на маму.

— Проходи, проходи, Алик. Это хорошо, что ты пришёл. Мне надо бы сегодня по делам съездить…Побудь с Инной,- она чмокнула дочь, собрала пакеты и ушла.

— Угадай, что я тебе привез?

Инесса пожала плечами и натянула повыше одеяло.

Альбер достал аккуратную коробочку, размером с книгу и достал из неё тонкий планшет:

— Это тебе!

— А что это?

— Это ай-пад. Компьютер нового поколения. Ты можешь теперь даже здесь гулять по всему миру. Я его уже протестировал, закачал кое-что и даже настроил на беспроводной интернет. Смотри, как легко им пользоваться… — Альбер стал рассказывать Инессе о новой штучке, о папках на рабочем столе, а Инесса опять слушала его голос, а не то, что он говорит.

— Алик, скажи…только честно скажи…ты ведь мне не ответил тогда…зачем ты приходишь?

Альбер выпрямился и, прищурившись, посмотрел на Инессу. Он думал, что своими приходами, заботами уже давно ответил на этот вопрос. Чего ждала Инесса в ответ? Он думал, что за это время они успели стать друзьями. Но, по его мнению, между друзьями не может возникнуть вопрос – зачем ты друг…

— Ты знаешь… я вспомнил, мне ещё кое-что надо успеть сегодня сделать… я пойду…пока… — Альбер, прощаясь, пошевелил в воздухе пальцами руки, попятился назад и скрылся за дверью.

Инесса поняла, что сказала что-то не то.

— Ну, зачем я так?! Могла бы и не спрашивать ничего… Хотя…неужели мама права? Неужели Альбер уходит от ответа, потому что ему стыдно признаться…- подумала она.

 

21.

Приближались майские праздники.

В открытое окно учительской доносились голоса с пришкольного стадиона. В кабинете за письменным столом сидела Зинаида Павловна и что-то записывала. Зашла Анна Алексеевна.

— Зинаида Павловна, я давно хотела поговорить с вами.

Зинаида перекинула взгляд с тетради на Анну Алексеевну.

— Знаете, у меня каждый день такой страх, когда я подхожу к школе…Кажется, вот переступлю порог, а мне кто-нибудь сообщит о том, что в классе произошло что-то…Я стала бояться подходить к школе. Может, мне надо к врачу?

— Милочка, Анна Алексеевна, это действительно похоже на заболевание. Я, конечно, не врач, но что-нибудь попить успокоительное вам не помешало бы. Я вот уже за правило взяла – каждый вечер зелёную валерьянку перед сном. Закалять надо нервы. За-ка-лять!

— Мне порой кажется, что в школе надо работать только тем, у кого железные нервы и обязательно с юридическим образованием, чтобы если что – сразу напоминали им об ответственности.

— Что вы такое говорите! Да сейчас в педагогический итак на аркане никого не заманишь, всё подаются в менеджемент, в гостиничный, в туристский бизнес…Вон, анкета на прошлой неделе что показала – 87% хотят быть предпринимателями и экономистами, 10% домохозяйками, и по одному проценту – на инженеров, на врачей и управленцев. Складывается впечатление, что они живут в выдуманном мире, не понимая, что все не могут стать руководителями, что кому-то надо строить, печь хлеб и воспитывать, конечно…

— Вот и я о том же. Когда к нам пришёл на урок профориентации преподаватель строительного колледжа, так его на смех подняли – мол, кому эти профессии сейчас нужны, а он и ответить ничего не смог.

— Я вчера в седьмом «А» классе замещала урок. Повторение же идёт, подготовка к контрольным, и чёрт меня дёрнул спросить о майских праздниках. Так они, Анна Алексеевна, вразумительно мне даже и ответить не смогли – чему посвящены майские праздники? Такую чушь несли! Мама, не горюй, по их выражению. А Ленин для них – это вообще, оказывается, писатель — вон сколько томов накатал, говорят.

Анна Алексеевна села на стул и заплакала.

— Ну-ну, не расслабляться! Ничего, «и это пройдёт!»…

В 11 «Б» на перемене стоял привычный шумок. Алия обратилась ко всем:

— Слушайте, первое мая выпадает на вторник, поэтому выходные перенесут, и будем отдыхать целых три дня. У меня сестра говорит, что за городом как раз в эти дни будет проходить фестиваль. Там по скалам будут лазить, на джипах гонять, на дельтапланах летать, а вечером – барды будут петь. Может, поехали, а? Это же романтика!

— Здорово! Под гитары у костров! – закатив глаза, произнесла Пастушка.

— Вот всю жизнь хотел научиться играть на гитаре, сейчас бы отбою от девчонок не было! – подтолкнул её сидящий рядом Гарик.

— Не, у тебя пальцы вон какие длинные, тебе бы лучше на скрипке, как Инка! – улыбнулась Пастушка.

— Не, ну, я серьёзно говорю. Может, поедем? – Гарик посмотрел на реакцию класса.

— На чём ехать-то? – спросил кто-то.

Альбер вспомнил, что отец что-то говорил о выезде за город. Но это было так давно, может, уже и планы у них с дядей Серёжей изменились. Он вышел в коридор, созвонился с отцом и вернулся в класс с предложением:

— Короче, если желающие будут поехать – записывайтесь у меня на автобус. Отец пообещал всё организовать. Только не забывайте, что ночью холодно и надо тёплой одеждой запастись.

В класс зашла Виолетта. После смерти отца она больше молчала. Мать, как в тот злополучный день увезли в больницу, так ещё и не поднималась с постели. Впервые Виолетте пришлось принимать серьёзные решения. Помогли, конечно, родственники, приехавшие на похоронные дни. А потом, когда уже все разъехались, Виолетта осталась одна в пустой квартире. Она несколько дней не выходила на улицу, не отвечала на звонки. Потом, как будто ошпарило её – мать, беспомощная мать одна в больнице, и ей совсем некому помочь.

Несмотря на то, что за окном уже было темно, Виолетта собралась, накидала какие-то вещи в сумку и помчалась к матери в больницу. Сначала её не пропускала охрана, но потом вызвали дежурного врача и тот смилостивился.

То, что увидела Виолетта – пригвоздило её к косяку двери, по которому она медленно опустилась на пол.

Маленькая ростиком, когда-то рыжая, как сама Виолетта, а теперь совсем седая женщина лежала на большой кровати, облепленная медицинскими проводами. Рядом обрывисто пикал аппарат.

— Мам…мам…- Виолетта ничего не могла выговорить.

Слёзы катились, шмыгал нос. Если бы она была в силах закрыть глаза и открыв их оказаться в том времени, когда всё было хорошо…А когда было хорошо? Вспоминая, как в последнее время она часто кричала на родителей, как постоянно что-то требовала – время отматывалось всё ближе и ближе к детству…Вот они с отцом идут по парку. Отец купил Виолетте красную сахарную вату, а она увидела, как мальчишка рядом – в красивой джинсовой курточке – показал ей язык и уткнулся в большущий ком зелёного сахарного угощения.

— Я хочу зелёную, а не красную! – завопила Виолетта, отшвырнув сладость на асфальт.

— Виолетточка, ну что ты так расстроилась! Хочешь зелёную – хорошо, купим зелёную…

К лежащей на асфальте вате подскочили воробьи, утаскивая по маленьким паутинкам, они смешно трясли клювами, и Виолетта смеялась. Она была счастлива.

Мать легонько застонала, приоткрывая глаза. Виолетта кинулась к ней:

— Мам, мам, я здесь…Что? Что? Я не понимаю? Убрать трубку, но я не умею. Врач! Врач! – громко крикнула Виолетта в коридор.

Пришёл дежурный врач, ещё прошло несколько минут, пока подошла медсестра. Какое-то время потребовалось на непонятные для Виолетты врачебные манипуляции. Потом убрали трубку. Врач предупредил, чтобы Виолетта на напрягала ослабшую мать.

— Я только рядом посижу, — проговорила Виолетта, садясь около матери.

Мать непонимающими глазами смотрела куда-то сквозь Виолетту, не узнавая её.

— Мам, это я – Виола! Твоя Виолка…Как ты похудела…Тебе больно?…

Мать смотрела на Виолетту, чуть щуря уголки глаз…

 

 

22.

Время отправления автобуса было назначено на семь утра. Сергей и Мади загрузили снаряжение, казан, вёдра – всё, что могло пригодиться в полевых условиях.

— А мы рыбу там будем ловить? – спросил Сапсан.

— А почему бы нет?! – улыбнулся Мади.

— Так, удочки ведь надо было бы взять…

— Ничего, настоящий мужчина и из сподручных материалов должен уметь изготовить всё необходимое. Главное, чтобы нож был, верёвка, спички.

— Ну, этому нас на ОБЖ учили.

— Вот и возможность опробовать в бою ученье, — сказал Сергей.

— Ребята, кстати, познакомьтесь, это Сергей – мой друг. Он в прошлом военный, хотя говорят, что военных в прошлом не бывает.

Сергей улыбнулся и предложил мальчишкам помочь ему загрузить в автобус продукты.

К автобусу подошла Анна Алексеевна. В джинсах и шляпке она совсем не была похожа на учительницу, и возраст даже её стал близок к одиннадцатиклассникам.

— Ой, Анна Алексеевна, вы такая, оказывается, молоденькая, — не удержалась от эмоций Алия.

Анна Алексеевна слегка зарделась, откашлялась и проговорила:

— Давайте я всех посчитаю.

— Ещё не осень, Анна Алексеевна, а мы не цыплята, — выпалил Вензель.

— Иван, а Беркутов Тима здесь уже?- спросила Анна Алексеевна.

— Я не видел. Ширик здесь, то есть Шурик.

— А Виолетта записывалась на поездку? – обратилась Анна Алексеевна е Альберу.

Альбер посмотрел на Анну Алексеевну через плечо:

— Я её давно не видел. Вроде как Иван в курсе – что у неё и как…

Вензель:

— Я – Иван! Я чего такое? Виолетта? Да она после похорон отца ни на телефон не отвечает, ни в Интернет не выходит. Но вы не переживайте, Анна Алексеевна, жива-здорова она, вчера к ней Ширик, ну, Сашка достучался, так она его трёхэтажным матом спустила с шестого этажа. Сказала, чтобы не беспокоили почём зря.

— Как приедем – надо всё таки сходить к ней, может ей помочь чем надо, мама-то у неё до сих пор в больнице.

Прибежал запыхавшийся Сашка-Ширик:

— Не опоздал?!

— Там Анна спрашивала о Виолетте. Чё там у неё? – спросил Вензель у Ширика.

— А ты бы сам к ней сходил, да узнал. Я к ней больше не пойду. Надоело мне всё это.

— Ну, что – по местам! – скомандовал Мади.

Автобус медленно тронулся, Сергей достал гитару. Всю дорогу звучали сначала нерешительно, а к концу пути – многоголосо известные всем песни – про дороги, путешествия, поезда и хорошее настроение.

Уже на месте Мади и Сергей распределили обязанности между всеми, дружно с мальчишками установили палатки, оборудовали кухню, а девчонки под руководством Анны Алексеевны принялись готовить обед.

Два дня пролетели на одном дыхании. Кто-то успел и начальные навыки получить по вязанию узлов, взятию малых альпинистских высоток. Кто-то даже ухитрился полетать на дельтаплане. Альбер вместе с Вензелем и Беркутом наблюдали за соревнованиями джиперов.

— О, классно, а ты бы, Алик, тоже принял – вот выиграл бы чего-нибудь! – не унимался Вензель.

— Куда мне! Я к тому же ещё не совсем право имею.

— А вот у меня бы была машина – я бы поехал в кругосветку… — Вензель мечтательно посмотрел в небо.

— На какие шиши? – хмыкнул Беркут.

— Ну, заработаю сначала.

— Ладно, бла-бла-бла…заработай сначала, – не унимался Беркут.

— Беркут, а ты куда после школы?

— Запутался я…- Беркут задумчиво посмотрел в даль на заходящее солнце, — вот тебе, Алик, повезло с отцом, он всё что хочешь для тебя сделает. А мой – живёт, как бумажный кораблик – вроде есть, а как друзья на горизонте с бутылкой появятся, так он тонуть начинает.

— Кстати…а может и нам принять по дюз грамм? – Вензель откинул полу курточки и показал на запрятанную фляжку.

— Не, я не буду, — мне отца хватит, — сказал Беркут и пошёл к лагерю.

— А я давно завязал, — сказал Альбер и побежал догонять Беркута.

Вензель достал фляжку, покрутил в руках, откупорил крышку, отхлебнул и поплёлся следом за однокашниками.

После ужина все экипировались потеплее и потянулись к смонтированной прямо в степи сцене, где вот-вот должен был начаться концерт.

Барды сменяли друг друга. Мощная подзвучка делала яркими их негромкие голоса, их улетающие искрами в небо интонации. Они пели о каком-то другом мире, в нём не было злобы, не было травли, интриг, ненависти. В некоторых песнях, конечно, был и туман – особенно в женских. Но даже этот туман казался прозрачным облаком. А ещё запомнились ребятам, на следующее утро обсуждавшим выступающих, строчки: «совесть, благородство и достоинство – Вот оно, святое наше воинство», или вот эта – «и в этот век депрессии и стрессов, где каждый третий что-нибудь поёт, как хорошо быть сотканным из леса, и верить в удивление твоё…», а девчонки ходили и напевали – «ты – моё дыхание, утро моё ты раннее…». А ночью у костра играл Сергей. Он пел и афганские песни и о любви…

А когда начало вставать солнце все потихоньку стали разбредаться по палаткам. Ещё предстоял один день другой жизни, в которой каждый из ребят почувствовал в себе перемены.

Утром все потеряли Сапсана. Он не вышел к завтраку, и в палатке его не оказалось. Подняли тревогу, обшарили все соседние территории, расспрашивая у посторонних людей о приметах Сапсана. А нашли его свернувшимся калачиком и мирно спящим на берегу реки. Рядом стояло небольшое ведёрко, наполовину заполненное мелкой рыбёшкой.

Сапсану, конечно, выговорили, что думали о нём, но потом дружно благодарили за уху, которую сварили на обед.

 

 

23.

Прошло уже около месяца, как Альбер не приезжал к Инессе. Майская бирюза листьев трепетала под лёгким ветерком. Пели соловьи и, когда окна открывали – свежий воздух наполнял палату запахами цветущих каштанов.

— Ванесса, — только отец обращался к дочери полным именем, — я был у ректора консерватории. Если ты сдашь ЕНТ, у тебя есть все шансы поступить на факультет музыкознания и менеджмента, и, благодаря нашей фамилии, ректор тебе назначает именную стипендию.

— Папа…я очень рада, папа, вы так много делаете для меня. Но…я так устала…

— Что ты, что ты! Нельзя сдаваться! Ты уже столько преодолела!

Инесса помолчала и потом тихо попросила:

— Папа, расскажите о нашей фамилии, — она всегда обращалась к отцу на «вы», как-то повелось так с детства, — Когда я слышу нашу фамилию со стороны, она мне кажется такой ужасной. А когда вы рассказываете о нашей фамилии – меня разбирает гордость.

— О, я счастлив носить фамилию своего знаменитого предка! Ты же знаешь, моя хорошая, мой прапрадед, ну и твой прапра-пра…парарара, — Евстафий Иванович рассмеялся, — был скрипачом-виртуозом! Он уже при жизни прославился. И поговаривают, что играл лучше самого Паганини! …А знала бы ты, дочка, сколько мне пришлось натерпеться из-за моего кучерявого имени. Ну ладно бы, всю жизнь прожить Иваном, как мой отец, а меня-то обозначили в метриках – Евстафием. Как только меня не кликали – и Евка, и Савка, только вот матушка ваша меня мило называет – Евстафушка, — Евстафий Иванович манерно утер слезу, — ну да, ладно – продолжу…

И он рассказал в сотый раз историю, которую Инесса знала наизусть.

— Отец Ивана Гундошкина по профессии был портной. Кстати, фамилия наша произошла от «хандоги», что в переводе – чистоплотный, аккуратный человек. Евстафий Гундошкин играл на ударных инструментах при дворе Петра III. Сам Тито Порто – камермузыкант, скрипач первого придворного оркестра обучал моего прапрадеда игре на скрипке. А он – Ванька – не подводил, в знаниях был любопытным. Это ж надо — уже в семнадцать лет набрал учеников…это в Екатеринославле было. А Потёмкин добился назначения Ивана Гундошкина начальником Академии. Ну, потом в Москву Иван перебрался…, а после в Кременчуг. Там-то он развернулся на полную силу — организовал консерваторию. А потом при дворе Екатерины II служил, мда… — Евстафий Иванович задумался, он смотрел в окно, будто там в нём просматривал кадры прошлой жизни… — Окно с видом на жизнь…Ах, да… написал он более ста сочинений для скрипки. Многие спрашивают – почему, мол, в справочниках числится имя не Гундошкин, а Хандошкин…- отец поднимал в этот момент палец кверху, закатывал глаза и будто читал записи из головы:

— По документам, похвальным грамотам от самой Екатерины числился, как Иван Австафьевич Гундошкин. Хм…однажды в первом часу ночи по совету аккомпаньеман Грибовского схватил расстроенную скрипку, и не успев настроить, сыграл шестнадцать вариаций в дур и в моль с расстроем басов соль, си, ре, соль в Сонате на смерть Мировича…

Инессе неловко было остановить отца в рассказе. Она закрыла глаза. Отец ещё продолжал бурлить воспоминаниями-рассказами от своего деда, а Инесса уже погрузилась в сновидения, где она, как ни в чём не бывало, играла на скрипке – и смычком, и пициккато, и даже как будто подыгрывал ей целый оркестр.

За окном пели соловьи, добавляя тонкие штрихи к аккомпанементу скрипки из сна.

 

24.

Мади позвонил сыну:

— Алик, не планируй сегодня ничего на вечер – надо мне помочь…

Вечером отец забрал сына из дома:

— А что это ты перестал навещать Инну?

Альбер отвернулся к окну, как будто разглядывая едущую рядом иномарку.

— Не хочешь отвечать на вопрос, но со мной почему не разговариваешь?

— Папа, я ещё не разобрался в себе…

Повисла долгая пауза.

— Я вот, в два раза больше тебя живу, а мне иногда кажется, что я много ещё в чём не разобрался. Жаль вот только — время уходит.

— …понимаешь, я не могу ответить на простой вопрос – зачем я приходил в больницу…

Теперь замолчал отец.

— Алик…А если бы на месте Инессы оказалась Виолетта. Ты бы так же поступил?

— Если бы не тот случай…если бы это всё произошло до ноября…Знаешь, мне иногда начинает казаться, что у меня вся жизнь поделилась на две части: одна осталась до 14 ноября, и она как во сне…

— Ты просто повзрослел. А Инка неплохая девчонка – она из категории надёжных друзей.

— Пап, ну вот скажи, разве друг может спрашивать – «зачем ты приходишь»?

— Мм-м, так вот в чём дело…Я думаю, что друг может и должен спрашивать обо всём. Это недрузья что-то домысливают, о чём-то догадываются, а спросить не могут или не хотят. Потом напридумывают себе всякого и всё может до конфликта дойти. Разговаривать люди разучились друг с другом – от этого и проблем кругом много. Именно разговаривать, а не спорить. Вот, например, посмотри вперёд – что ты видишь? – отец уже припарковал машину.

— Бункер какой-то, ангар.

— Если я сейчас начну с тобой спорить, что это не ангар, мы можем зайти в тупик. А легче всего – встать и посмотреть, что там такое, — Мади улыбнулся, — Айда, посмотрим.

Это был склад. Мади позвонил по телефону:

— Алексей, я здесь, около склада.

Навстречу Мади и Альберу вышел плотного сложения мужчина, они поздоровались.

— А размер тебе известен?

— Слушай, а они что – по размерам?

— Ну да, от веса зависит. И ещё очень много чего надо уточнить. Мы ж не обговаривали.

— Ты мне тогда вводный курс проведи, а я сориентируюсь.

Алексей рассказал обо всех типах инвалидских колясок. Оказалось, что кроме обыкновенных стандартных есть облегченные, какие-то активно-спортивные, даже профессиональные кресла-коляски для танцев, для игры в теннис, в баскетбол, регби…Мади выбрал облегченную с микропроцессорным управлением повышенной комфортности.

Коляску положили в багажник.

— Ну, что? Ты когда барышне подарок сделаешь?

— Спасибо, пап, — Альбер посмотрел на отца, — я, кажется, понял, что мне надо ответить Инне.

 

25.

В день ЕНТ всех выпускников распределили на сдачу экзамена по разным учебным заведениям. Одиннадцатиклассников пятнадцатой школы привезли на автобусах к Юридической академии. Попросили оставить сотовые телефоны родителям или у дежурных на входе, и на три часа ребят изолировали от общения с окружающим миром.

Первым с экзамена вышел Ширик. Он сел на ступеньки. К нему со всех сторон подбежали любопытные с расспросами – что там и как. Ширик не отвечал на вопросы, потом поискал глазами кого-то в толпе, поднялся. К нему пробралась Анна Алексеевна:

— Саша! Саша Беркин! Шурик Ты как? Всё написал?

Ширик махнул рукой и пошёл в сторону дороги, где стал ловить частника.

— Саша! Постой, Беркин! – бежала за ним на каблуках Анна Алексеевна, — Шурик, ты что не будешь дожидаться всех? Не положено! Нужно на автобусе…Саша, вернись…

Ширик уже сел в машину, когда Анна Алексеевна подбежала к нему.

— Передайте Виолетте, что зря она так…, — он хлопнул дверью, и машина дала газу.

Примерно через час стали выходить остальные выпускники. Кто-то бурно рассказывал о заданиях и ответах, кто-то угрюмо молчал. Вышла Виолетта. Анна Алексеевна первой кидалась ко всем своим выходящим ученикам – нужно было поддержать, кого надо успокоить. Ведь все понимали, что такой экзамен, да ещё и в чужих стенах – большой стресс для выпускников. И ещё бо/льший стресс предстояло пережить — в ожидании результатов.

— Виолетта, что у вас произошло с Сашей?

— Он что, уже успел наябедничать? – Виолетта, не останавливаясь, шла к школьному автобусу и Анна Алексеевна мелкими шагами еле успевала за ней.

— Виолетта, он вышел расстроенный и уехал на машине, он просил передать, что…что-то вы там не поделили…

Виолетта хмыкнула и поднялась в автобус.

— Так, ребята, 11 «Б», 15-ая, заходим, заходим в автобус.

По дороге Анна Алексеевна всё-таки выспросила у Алии, что произошло.

— Да, у них с Виолкой оказался один вариант. Ширик и так и так маячил, чтобы она помогла, а она так на него посмотрела…Знаете, Анна Алексеевна, ну, каждый же сам за себя, и правильно, что Виолка ему не дала списать…Тем более, ей сейчас вообще не до него…

На следующий день всем дали возможность отдохнуть. Но класс решил собраться около школы в одиннадцать часов.

— Давайте сходим куда-нибудь… — предложила Пастушка

— И вправду, а то скоро все разъедемся – и когда ещё увидимся, — поддержала её Алия.

— Ага…Ака… — захихикала Пастушка, — Ты-то куда собралась поступать? – обратилась она к Виолетте.

— А вот и собралась…- зло оборвала Виолетта.

— А давайте покатаемся на американских горках, там можно и в кафе забуриться, — предложил Берик и его поддержал Бирик.

— А оттуда вечером – к Академии за результатами, — подытожила Алия.

Все гурьбой направились к остановке троллейбуса.

— Виол, а ты куда хочешь поступать? – переспросила её в троллейбусе Алия.

Виолетта вначале сделала вид, что не услышала вопроса, а потом в упор посмотрела на Алию:

— Куда мне теперь…Вы же меня все подставили…А сами – чистенькие. Кто в Москву, кто в Питер. А мне три года по одному маршруту ходить отмечаться, типа не натворила ли чего ещё…

— Чё ты взъелась, да ну тебя, — Алия отошла от Виолетты подальше.

Вилетта обвела взглядом всех, в это время остановился троллейбус:

— Да, пошли вы все… — она выпрыгнула из троллейбуса и пошла в обратную сторону.

— Постой, я с тобой, — выпрыгнул за ней вслед Вензель.

Было видно, как они встали друг против друга, Виолетта что-то дерзко выговаривала Вензелю, а тот, такой большой ростом, весь съёжился перед Виолеттой, и напоминал вопросительный знак.

— А где Ширик? Кто-нибудь его сегодня видел? – спросил Берик.

— Я ему звонил, он трубку не берёт, — промямлил Бирик.

 

26.

Виолетта и Вензель стояли у двери Ширика. Вензель несколько раз нажал на кнопку звонка, потом постучал в дверь. Прислушался:

— Никого…Вода, что ли, шумит?…Не-е, показалось. Ты знаешь, уже хорошо, что ты решила перед ним, ну…извиниться что ли…- проковырял языком долговязый Вензель.

— Я? Извиниться? Мне не за что извиняться…И заруби себе на носу – я не из той породы, чтобы извиняться, — Виолетта начала спускаться вниз по ступеням подъезда.

Навстречу им поднималась мама Ширика:

— Ой, ребята, вы от Саши? А я вкусненького купили, пойдёмте чай попьём.

— А Шурик разве дома? – спросил Вензель.

— А где ж ему быть? Я с утра на работу ушла, он ещё спал. Но мне что-то как-то не по себе – давление, может, подскочило, и я отпросилась, а по дороге в кулинарию зашла, — Вензель уже подхватил сумки с продуктами, мама Ширика вставила и повернула ключ.

— Саша, ты дома? Да он в ванной, вода, слышите, как хлещет…Ой… — вода была повсюду, она вытекала из-под двери ванной комнаты и была не совсем естественного цвета.

Мать рванулась к двери ванной:

— Саша, открой дверь! Сашенька, — она долбила кулаком в дверь.

— Дайте, я попробую, — Вензель с силой рванул дверь, вода хлынула фонтаном.

В красной воде ванны лежал Шурик. Он уже сполз под воду, на поверхности которой плавали крупные пузыри…

Вензель вытащил обмякшее тело Шурика. Перевернул на колене вниз головой и начал хлопать ладонью по лопаткам. Потом несколько раз пытался найти пульс, снова хлопал по спине. Тут же перевернул тело и начал делать искусственное дыхание…

— Ну скорую-то вызовите…- крикнул он в сторону опешившей Виолетты.

Виолетта попятилась назад, спотыкаясь и скользя по мокрому полу:

— Прости, прости…Вензель, скажи, нет, никому не говори, что я здесь была… Прости, Ширик…, — она рванула в подъезд.

Мать Сашки теребила сына, кричала, даже выла… Вензель набрал скорую.

Откачать Сашку не успели. Ни записки, вообще никаких записей у него не нашли. И всё списали на стресс от экзамена…

 

27.

Виолетта с утра пораньше пришла в больницу к матери. Седые толстые волосы матери были зачёсаны назад. Она спала. Виолетта села рядом, глядя на подёрнутое морщинами лицо. Мать вздрогнула. Открыла глаза. Слегка улыбнулась.

— Мне приснилось, что ты пришла, — проговорила она.

— Нет, мам, я на самом деле пришла. Как ты спала сегодня?

— …Володя всю ночь около меня сидел.

Виолетта погладила мать по руке.

— Давай умоемся, и я помассирую тебе руки и ноги.

Виолетта налила в чашку тёплую воду.

— Врач сказал, что я могу устроиться в больницу санитаркой, я тогда буду с тобой рядом постоянно.

— Виолетта…ты что-то сказала? Я не слышу…

Виолетта кивнула матери и улыбнулась.

Виолетта протирала мокрой салфеткой тело матери, а та, не умолкая, рассказывала о том, как они познакомились с Володей:

— Я подружку ждала у института, а холодно было, а на мне пальтишко тоненькое и даже платок не надела…а он мимо проходил. Потом остановился и говорит мне – девушка, а вам не холодно, вы не простудитесь? Представляешь, совсем незнакомой мне – шарф свой отдал. Намотал его в несколько кругов на шее и пошёл. А я ему кричу, кричу – куда, мол, без шарфа-то, а он и не оборачивается. А потом мы с ним через неделю увиделись. Я всё это время его шарф в сумке с собой таскала. Уже планов нагородила – как я его увижу, как благодарить буду. А столкнулись в коридоре института, и я как вкопанная стою, слова произнести не могу. Шарф только ему протянула и убежала. Потом я узнала, что зовут его Володя и что он уже на последнем курсе, и что он в комсомоле институтском главный. Я как узнала это – все мечты во мне к нему растворились. Только имя осталось на губах. А я-то на библиотечном училась, а он на режиссёрском клубных мероприятий. И я-то из деревни приехала, а он – городской, весь такой выхолощенный. А как-то уже по весне мы с ним на танцах столкнулись, ну и закрутилась у нас дружба. Он потом по распределению в городе остался. Ну, и как-то уже на моём последнем курсе с цветами пришёл и пригласил с его родителями познакомиться. Я и поверить не могла в своё счастье… Свадьбу нам закатили – ого-го! Мы и в деревню к моей бабке съездили. А потом его родители в авиакатастрофе погибли. Они летели из командировки из Средней Азии…

Виолетта если и вставляла какие-то фразы, знала, что мать её всё равно их не расслышит – оглохла совсем. Врачи сказали, что уже этого не восстановить. Сдвинулось что-то в мозгу у матери. Она могла теперь в своём тихом помешательстве медленно угасать, доживая ей отведённое жизнью время.

Как малого ребёнка, Виолетта обхаживала свою маленькую маму. А, укладывая спать, читала ей сказки из книжек, которые когда-то в детстве покупал ей отец.

 

 

28.

В это время этажом ниже Инесса тоже готовилась ко сну.

Зашёл врач.

— Инесса, я записал тебя завтра утром на анализы! Если всё будет в норме, то денька через два поедешь домой, а то, ишь, прописалась у нас.

Инесса заулыбалась.

Перед сном она достала компьютер. И увидела мигающее окно вызова с фотографией Альбера. Нерешительно нажала кнопку скайпа:

— Привет, Инн!

— Привет!

— Ну, как, освоила компьютер?

— Мг, — Инна кивнула головой…, — спасибо тебе огромное, Альбер, и Инну как прорвало, — Я долго думала…мне кажется, что я обидела тебя. Ты не думай, что я такая чёрствая, я просто не могла первой тебе позвонить. И, знаешь, что я загадала, что если ты всё-таки позвонишь, я стану другой – для тебя стану другой.

— …Ты и так для меня другая… — вставил свои слова в паузу Альбер, — Я приду завтра. Хорошо?

— Мг…хорошо, — улыбнулась Инна.

— Спокойной ночи, Инн.

— Спокойной ночи…Альбер.

Экран булькнул отключением скайпа. Инна сползла под одеяло и прослезилась от радости.

Утром, после сдачи анализов, обхода медсестёр, завтрака, в дверь постучали и просунулась голова Киры Степановны:

— Инночка! Ты здесь, моя девочка?

Вот уж кого не ожидала увидеть Инна, так это Киру Степановну. И даже как-то напряглась:

— Что-то случилось дома?

— Нет-нет! Не переживай, дома всё отлично! Я просто подумала, что по-соседски надо бы тебя навестить. Я тебе тут клубнички, огурчиков свежих принесла. Всё с моей дачи – чистенькое, экологическое. Для здоровья польза огромная.

— Кира Степановна, да вы садитесь…

Кира Степановна немного посуетилась над тумбочкой и присела на краешек стула.

— Ну, как ты?

— Да, хорошо уже.

— Знаешь, Инночка, я же тебя во-от такусенькой ещё помню! Ты, честно скажу, столько мне нервов повытянула этой своей скрипочкой. А вот нету тебя уже подишь ты больше полгода, так я и соскучилась! Даже на концерты в филармонию стала ходить. Вот она жизнь-то какая. Я в церковь сходила, сорокоуст по тебе заказала. Выздоравливай быстрее.

— Да уже скоро совсем. Анализы вот придут…

В дверь ещё кто-то постучал, и вначале просунулась большая коробка с полчеловека ростом, а следом зашёл Альбер.

— Ой, а что это? – Кира Степановна проявила открытое любопытство, глядя на коробку.

— Привет, Инн! – Альбер улыбнулся Инне, — Вот обещал и пришёл, и не один, — он выглянул за дверь и сказал:

— Ну, заходите, чего стоите там, только не шумите сильно.

В палату стали заходить по одному, подталкивая друг дружку, одноклассники.

Инна прикусила дрожащую губу.

— Привет, Инка.

— Привет!

— Привет… — сыпалось от входящих.

— Ой, как вас много…Ну, я пойду, Инночка, — Кира Степановна чмокнула Инну и растворилась среди одноклассников.

— Ну, что, все зашли? – провела взглядом по головам Алия, — Приготовились…три, четыре…

— С Днём рож-день-я!…- заголосили все хором.

И Инна вытаращила свои огромные глаза, глядя на всех. Как она могла забыть, а впрочем, она и не следила за датами календаря, только пейзажи за окном меняли картины, а какой был день, месяц – её уже давно не интересовало.

— Ну, давай, давай, распаковывай…- начал ёрзать Вензель.

Мальчишки распаковали коляску. Сапсан с деловым видом читал громко инструкцию по использованию. Когда все винтики были прикручены, проверены все механизмы лично испытателем-Беркутом, Инне предложили передислоцироваться в кресло.

Инна засмущалась и вначале наотрез отказалась это делать сию минуту, но видя глаза одноклассников – пошла на согласие. Мальчишки отвернулись. Девчонки под контролем Альбера помогли Инне перебраться в устройство. Инна сидела в удобном кресле-каталке, пульт управления которого был прямо под рукой. Возникла пауза.

Инна подняла глаза и…захлопала в ладоши. Беркут вцепился в ручки коляски и, как маленький ребёнок с машинкой, начал возить Инну по палате. Все смеялись. Инна, еле удерживаясь на поворотах, продолжала аплодировать и смеяться.

 

29.

На шум прибежала медсестра и, было, прикрикнула на всех, но увидев сияющую Инну, тоже заулыбалась:

— Инна, у тебя сегодня прямо день открытых дверей…Ребят, что-то вас многовато, повидались – давайте-давайте, на выход.

Одноклассники покидали на тумбочку, на кровать принесённые фрукты, какие-то баночки, пакетики и по одному стали исчезать за дверью.

— Пока, Ин..

— Выздоравливай!

— С Днём рождения…

— Альбер, ты идёшь? – спросил уже у двери Беркут.

— Я – позже…

Медсестра пристрожилась, чтобы Альбер тоже не задерживался и вышла последней из палаты. Инна, улыбаясь, крутанулась на коляске и подняла глаза на Альбера:

— Спасибо тебе, Альбер…Ведь это ты придумал?

— Честно? …нет…Я, как выясняется, ещё не умею обдумывать шаги вперёд…

— А кто умеет?

— Ну, папа мой умеет…Знаешь, — Альбер присел на стул рядом с Инной, — у меня даже какой-то страх перед будущим.

— Страх перед жизнью?

— Нет…я не то, чтобы боюсь…мне не совсем понятно – как что-то правильно сделать или сказать.

— ???

— Вот ты мне задавала вопрос – зачем я прихожу…А я тогда испугался, что не смогу правильно ответить. И ещё мне было непонятно…Я почему-то думал, что стал твоим другом, то есть…только ты не перебивай…Я, получается, решил за тебя, а тебя не спросил. Я думал, что мы уже здесь в больнице успели стать друзьями. А потом понял, что то, что я сделал – не может быть прощено тобой, и ты не сможешь считать меня другом никогда…

Альбер то опускал глаза, то уводил их в сторону, а Инна всё это время широким открытым взглядом смотрела на Альбера.

— Я даже боялась считать тебя другом…- она слегка улыбнулась, — знаешь, у меня ведь никогда не было друзей. И я не задумывалась над тем, кто…ты для меня…Хотя, нет..- Инна покраснела и опустила глаза,- Я…ты мне очень нравишься…

Инна развернулась на кресле и закрыла лицо руками. Она сидела на расстоянии вытянутой руки. Альбер протянул руку и коснулся плеча Инны.

Инну всю, как будто обожгло – она вспомнила всё, что с ней произошло в тот злополучный вечер на сцене: как Альбер провёл рукой по спине, как она услышала щелчок и прикосновение холодного металла ножниц к коже, как вспыхнул яркий свет, как заструился шёлк вниз по телу, как презрительно смотрела на неё Виолетта, как Инна бежала из зала, споткнулась, упала…Инна зажмурила глаза.

— Прости меня, Ин…Прости за всё…- Альбер встал и направился к двери.

— Альбер, — уверенно сказала Инна, — я бы хотела быть твоим другом…

Альбер обернулся, замер, глядя прямо в глаза Инне, потом упал на колени перед ней и уткнулся в подол халата.

Инна осторожно провела рукой по волосам Альбера.

— Инн, — Альбер поднял голову, — значит, мы друзья?

Инна улыбнулась и утвердительно мотнула головой.

— Значит, ты меня простила?…Мне кажется, я сегодня очень счастлив!

За дверью послышался голос и через мгновение в палату зашёл лечащий врач:

— О! Инна уже в коляске! Это замечательно…

Альбер уже встал с коленей, а Инна крутанулась на коляске.

— Какая хорошая модель! И ты уже её успела освоить, как я вижу! Ну, с таким учителем, как твой друг – это не сложно!

Альбер и Инна заулыбались.

— Доктор, что там с результатами?

— После обеда всё скажу. А сейчас придёт медсестра – отвезёт тебя на эмэртэ…Альбер, попроси папу, пусть он заедет ко мне, как сможет…

Альбер кивнул доктору:

— Хорошо, Геннадий Павлович! Инн, я пойду! Пока…я позвоню…

Инна улыбнулась.

Уже у выхода из больницы Альбер в двери столкнулся с Виолеттой. Он был настолько погружён в свои мысли, что почти не заметил Виолетту:

— Быстро же ты перестал узнавать меня, — съязвила Виолетта, поравнявшись с Альбером.

— Привет, Виол! А ты что здесь?

— Мать у меня здесь в неврологии…А ты?

— А мы с классом приходили к Инне.

— Она тоже в этой больнице? – Виолетта даже не задумывалась, что Инна может лежать где-то здесь рядом.

— Да, в хирургии, на третьем этаже.

Разговор не клеился. Виолетта и Альбер стояли друг против друга, как будто встретились два совершенно незнакомых человека и им не о чем было говорить.

— Да, я слышал, что мама у тебя больна…Что с ней? – прервал паузу Альбер.

— После смерти папы у неё произошло глубокое расстройство…Вот, ходила, оформляла бумаги в психиатрическую лечебницу. Сегодня надо перевезти её туда…

— Может, помощь нужна?

— Её на скорой повезут…Если только у тебя есть время, может, подождёшь…

Альбер слегка замешкался…

— Хорошо, я подожду…

 

30.

 

Виолетта с сумками, пакетами шла следом за каталкой, на которой санитары везли её мать. Альбер взял из рук Виолетты вещи:

— Это куда?

— Алик, положи в машину, поедем следом за скорой.

В машине Виолетта смотрела на дорогу и молчала.

— Ты как теперь думаешь…дальше? – потревожил тишину Альбер.

— Не знаю…- Виолетта отвернулась.

— Ну, ты…если помощь какая – ты обращайся.

Виолетта повернула голову к Альберу, и у неё покатились из глаз слёзы. Она уткнулась в плечо Альбера, рыдая:

— Я не знаю, как мне дальше жить…Я не знаю…

Альбер еле сдерживал себя – ему было жалко Виолетту. Он притормозил. Какое-то время посидел, держась за руль. Виолетта, продолжая рыдать, начала гладить Альбера, пытаясь дотянуться губами до его шеи, потом лица.

— Алик, прости меня, Алик, я столько всего натворила…Я …не могу так дальше…Я…люблю тебя…Я люблю тебя…Я не смогу без тебя жить…

Альбер не заметил, как начал целовать Виолетту, обнимая её, и прижимая к себе. После стихнувшего порыва страсти Виолетта слегка отпрянула от Альбера:

— Давай отвезём вещи в больницу, а потом ко мне…

Альбер завёл машину, и как в тумане воспринимал всё, что произошло после: как отвезли вещи, как Виолетта уже дома вышла из ванны, как уже заполночь позвонил отец:

— Алик, ты где? Мы с мамой волнуемся…Что-то случилось?

— Пап, не переживай. Я…просто не заметил, что уже поздно. Сейчас приеду, — Альбер встал с кровати.

Виолетта, не прикрывая наготу, подошла к Альберу и стала перед ним, гладя ладошкой его тело:

— А давай, никуда не поедешь…Останься со мной. Ты же любишь меня…Скажи, ты любишь меня?

Альбер поцеловал Виолетту.

— Так всё…- он стал одеваться.

Виолетта, заигрывая, пыталась вырвать у Альбера вещи, но тот молча одевался. Виолетта не выдержала:

— Ну, и катись, катись к своей скрипичнице! Больно-то ты мне нужен! У нас разные дорожки! Тебе направо, мне налево!

Альбер, не поднимая глаз на Виолетту, вышел из квартиры.

В воздухе июньской ночи ещё висела тяжесть жаркого дня. Альбер открыл окно машины и взглянул на свет в окне Виолетты. Он увидел в окне силуэт, резко отвернулся и на скорости выехал со двора.

 

 

31.

Евстафий Иванович с утра был в приподнятом настроении. Он то и дело подбирался незаметно к Клавдии, игриво щипал её за руки или чмокал Инну в волосы.

— Ну, давай уже, давай, — не выдержала очередного заигрывания Клавдия.

Евстафий Иванович убежал в спальню и вернулся оттуда со свёртком в руках:

— Инна! Сегодня, в этот торжественный день – день твоего окончания школы, я …мы с мамой хотим вручить тебе вот…, — он замешкался, встал на колени пред Инной и на вытянутых руках подал свёрток в красной бархатной ткани.

Инна осторожно приняла подарок, вздёрнула удивлённые глаза на отца, затем на мать, положила свёрток на колени, откинула ткань…

— Это наша…фамильная…, — у отца задрожал подбородок.

— Альт!…какое старое дерево…сколько же ему лет?…

— Много, дочка, очень много…Ты фактуру почувствуй! Я уже проконифолил смычок…ну, давай, звук, звук…дай её голос…пусть он скажет своё слово…

Инна ещё несколько раз провела пальцами по деке, по струнам. Аккуратно положила на плечо увесистый по объёму инструмент, отличающийся от лёгкой скрипки…Смычок тронул струны в настройке…Инесса одобрительно заулыбалась, глядя на трепет отца.

— Концерт цэ-дур или Вариации?

— Давай цэ-дур! – отец прикрыл глаза.

И понеслись переливы быстрых нот, меняющих картины воображения – от пляшущих марионеток где-то там, в королевских дворцах — до игривой капели, убегающей вверх и высыхающей под лучами июньского солнца…

Во время вручения аттестатов директор школы Гертруда Мейеровна, озвучивая фамилии класса – как-то по-особому торжественно произнесла фамилию Гундошкиной Ванессы. Инну вывез на сцену отец. Волнуясь, он торжественно произнёс:

— Позвольте… Ванесса сыграет для вас, — он откашлялся, — Сейчас перед вами выступит Гундошкина Ванесса – праправнучка известного скрипача Ивана Гундошкина – камермузыканта Екатерины второй…

Инна за период лежания в больнице соскучилась по инструменту. Переживала, конечно, что пальцы не будут слушаться. Но страха не было. Инна увидела глаза Альбера – и ей было достаточно уверенности, передавшейся от его взгляда. Она откинула красный бархат, повесила его на спинку кресла-каталки, взглянула ещё раз в зал, вздохнула и…

Скрипичные звуки взвились торжествующей корридой. В центре арены изящными изгибами колдовал тореадор. Мулета в его руках дразнила быка, и тот копытом вбивал бешеный ритм в землю. То замирала, то бурлила арена. Танец силы, танец страсти, любви и ненависти закручивался в вихрь взлетающих звуков, рассекая землю и небо, отделяя прошлое от настоящего, вырываясь в будущее.

Уже во время выпускного куда-то исчезла Виолетта. Её исчезновения никто не заметил.

Тёплый июньский вечер, занимая позиции самой торжественной ночи, был наполнен музыкой, шампанским, вздохами родителей, восторгами вчерашних школьников.

Праздничным фейерверком улетало в небо их прошлое.

И оттуда, с высоты мечтаний, звёзд можно было до деталей скрупулёзно срисовать беспечность и открытую радость в лице каждого…

А на мосту ежилась от ночной прохлады худенькая фигурка рыжеволосой девушки, наблюдающей, как тревожно колышется где-то там, внизу, водная гладь большой реки.